Консервативный вызов русской культуры - Русский лик - [20]

В. Б. То есть вы, Александр Алексеевич, к роли интеллигенции в ХХ веке относитесь скептически? Может, ее у нас уже совсем не осталось?

Ал. М. Есть интеллигенция провинциальная, земская, низовая, которая не претендует на избранничество, работящая, оберегающая ценности и традиции русского народа,- на нее и надежда. Я знаю таких в нашей родной Архангельской губернии. Да и кое-где еще. Но мне больно от того, что некоторые уникальные явления русской культуры практически лишены возможности совершенствоваться, развиваться, быть доступными народу. Соловецкая обитель - гордость монастырей русских, или Северный академический народный хор, недавно отметивший свое 75-летие. Я хорошо знал основательницу хора Колотилову, дружил с нею. Почти сорок лет руководит хором Нина Константиновна Мешко. Северный хор - едва ли не единственный в наше время, не поддавшийся влиянию эстрады, сохранивший русское лицо и колорит, русскую мелодику, но он может зачахнуть, лишенный возможности гастролировать по России и за рубежом, как было в лучшие годы. Вот чего надо требовать от государства - поддержки и помощи в таких делах.

В. Б. Пока наше государство: ельцинское ли, путинское ли,- не поймет важнейшей роли культуры и литературы в движении самого общества, будет затаптывать в грязь русскую национальную культуру, не будет у нас ни экономики, ни науки, ни армии. Хорошо сказал один из великих государственников: политики, не любящие и не знающие литературу,- плохие политики. По этому определению у нас нынче все после Сталина отвратительные политики, и у всех нынешних лидеров руки не доходят до литературы. Вот у Сталина, у Черчилля, у де Голля, у Мао Цзэдуна - да и у Гитлера тоже - руки доходили даже во время войны. Понимали ее важность. Кто-то хорошо сказал, что, имея Достоевского и Толстого, не так трудно и спутник в космос первыми запустить, и атом победить. А что сейчас, какой велосипед изобретать будем? Кто даст развитие всем росткам великой русской литературы? Кто вновь запустит ее на телевидение?

Ал. М. Русская литература еще всегда играла роль хранительницы русского языка. В 50-60-е годы деревенская проза оберегла русский язык от оскопления. Можно даже сказать, что она вернула русский язык в литературу. Что скрывать, язык некоторых весьма читаемых и издаваемых писателей 40-х годов мало отличался от газетного, утрачивался аромат русской словесности, ее пластика, ее национальный колорит...

В. Б. По-моему, подобное происходит и сегодня. И тот же скудный бедный язык всей новой романистики, и тот же уход от национального русского колорита. Но где взять новых деревенщиков? Ведь и деревни-то русской не осталось в помине, где росли бы будущие Личутины и Беловы. Даже в Америке сельское население более сохранило свои традиции, обряды и наряды, особенно в средних штатах, чем мы в своей глубинке. Как нам сегодня сохранить и развить русский язык?

Ал. М. Что в наше время происходит с языком? Когда читаешь "Пирамиду" Леонида Леонова, то, несмотря на витиеватость и несколько докучливую усложненность его стиля, ощущаешь благородство русского литературного языка. Это как бы один путь. Через культуру русской интеллигенции. Второй путь - путь Владимира Личутина. Это пиршество русского слова, извлекаемого из самых глубин родной речи, "из артезианских людских глубин", может быть, и с раздражающим кого-то перебором, но это - от природного богатства. Там есть единство стиля, там нет смешения в духе: "Ой ты, гой еси, подавай такси". Я назвал две плодотворные тенденции, но ведь на рынке царит массовая литература, блатной жаргон и русский мат - как особое украшение стихов и прозы. Наиболее артистичные матерщинники получают высокие литературные премии. Нынче, наверное, и Баркову дали бы самую высокую премию. Говорят, мол, этот язык идет с улицы. Но надо ли литературе бездумно закреплять его, внедрять в письменную речь? Я понимаю, что совсем отгородиться от новояза нельзя. Но объясните мне, почему наши классики почти все в жизни матерились виртуозно, но в литературу свою мат не допускали? Глупее нас были? Надо ли так уж низ путать с верхом? Где нынче мера в литературе? Где художественная необходимость? Где вкус писателя? Где его стиль? Я в последнее время увлекся "Дневниками" Сергея Есина. Начав читать, уже ни на что не отвлекался, и отнюдь не только потому, что Литинститут для меня отдохновение души, а "Дневники" ректора теснейшим образом связаны с жизнью этого близкого мне учебного заведения. Дневниковая проза Сергея Есина, как и вообще его проза, имеет волшебное свойство втягивать читателя в ее атмосферу. Я бы назвал это обаянием стиля, когда при множестве бытовых подробностей не утрачивается фон духовной и нравственной жизни не только героя, но и жизни как общественного бытия...

В. Б. Вы абсолютно точно подметили это главное есинское качество довольно изящное обаяние стиля даже при самых жестких сюжетах. И только в нашем прагматичном обществе могла появиться статья Анны Козловой, уничтожающая Сергея Есина как художника. Мне ведь плевать на какие-то неточности и погрешности в его романах - он не историк и не прокурор, он мастер изящной словесности. Мастер стиля. И если у тебя, девочка, отсутствует понятие стиля, то что вообще ты делаешь в литературе? И во имя чего ты воюешь со всем поколением отцов, от Лимонова до Личутина, чохом признавая его бездарным и никчемным? Я понимаю, когда в литературной борьбе сбрасывают с корабля современности ради своей школы, своего направления, своей эстетики. Но не вижу я за ней никакой эстетики и никакого нового направления. Тогда я уж предпочту жесткое погружение в бездну Алины Витухновской. Там есть и страдание, и черная красота слова. Будь ты кем-то, чтобы отвергать, будь ты осквернителем человека в духе Могутина, будь ты молодым созидателем Торы-Боры в духе Эрнеста Султанова, но кому нужна пустая поза? Мало, очевидно, отец и дед пороли в детстве. Вот и досюсюкались. Боюсь, что эта пустая поза будет нынче господствовать у многих молодых. На радикальный вызов в путинское время мало кто отважится, а служить обществу ли, народу или государству нынче не в моде. Будет новое пустое зиц-шестидесятничество... Открыто диссидентствовать не будут не из страха за жизнь, а чтобы не отлучили от кормушки, но и укреплять власть спешить не будут. Так, придворное диссидентство, как уже было с Евтушенко, Вознесенским и иными в шестидесятые годы...