Консервативный вызов русской культуры - Красный лик - [21]

Даже симпатизирующая им девушка признается: "Святые воины, как все это надоело! Все вы, как закупоренные войной!.. Милые мальчики, вы сидите в окопах и не хотите вылезать?"

Может быть, в этом и смысл романа: что делать героям войны в тылу, в мирное время? Подчиниться мирной жизни, раскупориться? Будет интереснее, спокойнее, но придется подчиниться тыловым крысам с их шкурной психологией. Или засесть в окопах и при удаче, прорвавшись, подчинить фронтовым законам всю окружающую жизнь? Грубо отодвинули в сторону не только рядовых фронтовиков, но и маршалов, самого Жукова. Использовали гигантскую энергию пассионарного взрыва, вызванного войной за спасение Родины, но самих фронтовиков с их фронтовыми прорывами так к власти и не подпустили. Ни одного фронтовика не было у власти: политработников типа Брежнева сменили просто не служившие в армии Горбачев и Ельцин. Может быть, наш русский вариант генерала де Голля или генерала Эйзенхауэра дал бы иное развитие России и не привел бы к нынешнему тотальному развалу государства? Те, кто не воевал, не знают цену ни жизни, ни смерти, не знают цену державе, за которую проливается кровь...

Юрий Бондарев всегда социален в своей фронтовой прозе, он мастер сюжета, и потому в спорах о романах почти не успевают сказать о его лиричности, даже об эротичности, чувственности его героев. Женщины всегда населяют его произведения, пожалуй, плотнее, чем у всех других писателей-фронтовиков. Но и здесь Юрий Бондарев придерживается все тех же понятий офицерской чести, традиционной русской офицерской психологии. Он не показывает нам женщин падших, разного рода ведьмочек, до которых так падка современная проза. Он возвышает своих героинь, любуется ими. Часто женщина оказывается последней надеждой в его прозе, той самой соломинкой, за которую хватается его герой в борьбе с враждебным миром. И пусть соломинка, как и положено, не выдерживает тяжести, герой гибнет, но остается любовь... Вот и в романе "Непротивление" в борьбе Александра Ушакова с миром враждебной власти, сбивающим с фронтовиков излишнее достоинство; с миром уголовным, подбирающим несломленных фронтовиков под себя, под свои воровские законы, единственной надеждой на спасение, на привыкание к этой тыловой жизни оставалась Нинель.

"- Губы не надо, - сказала она, поворачивая голову к стене. - Поцелуй шею. Потом грудь. И потрись губами о соски. Нежно, нежно... Я тебе помогу. Я лягу на тебя. Только ты не шевелись. Я буду все делать. И не целуй меня в губы. Я сама буду целовать тебя".

За этим, казалось бы, неприкрытым эротизмом и испорченностью скрывалась у Нинель боязнь его грубости, боязнь его фронтовой жестокости. Она не доверяла ему действовать самому, она приучала его к нежности и ласковости. Точно так же она старалась ввести его и в мирную жизнь, готовая сама идти за него на компромисс, подальше от опасностей и борьбы. Это был реальный выход. Немало фронтовиков, может быть, спаслось благодаря женщинам, становясь ведомыми, отказываясь от своего офицерского вызова. Может быть, это был не худший из выборов спасения. Унижение ради любви простительно, ...но не для полкового разведчика Александра Ушакова. Он защищает друзей, он противостоит как преследующим его бандитам, так и преследующей его власти, и, раненый, мечется между Москвой и Ленинградом. Но в Ленинграде его верный старшина как раз и уполз, спасаясь, словно в укрытие, в семью. Гибнут друзья, одно за другим раскрываются его спасительные убежища, в одном подкарауливают бандиты, в другом дежурят милиционеры. Из-за бандитов погибает мать, с которой он так и не смог помириться, от которой ушел с вызовом и упреком. Как в бреду, всплывают фронтовые эпизоды, его сумасшедшее везение назло всем смертям, его вылазки к немцам, гибель друзей, куцые медальки вместо обещанных звезд, ибо звезды доставались штабным тыловикам и адъютантам.

В Юрии Бондареве и по сей день живет фронтовая ненависть ко всем штабным сволочам. Ее не придумаешь и не разыграешь. В этом он близок к Астафьеву и Быкову. Тем и отличается проза фронтовиков от прозы пишущих о войне журналистов, хотя бы от того же Константина Симонова или Василия Гроссмана. Думаю, такого романа, как "Генерал и его армия" Георгия Владимова, не смог бы написать ни один из фронтовиков, не смогли бы они преодолеть органическую ненависть к штабам. В этой явной субъективности проявляется предельная искренность непосредственных участников сражений.

Поразительно, но эта фронтовая ненависть, похоже, и спасла прозаика Юрия Бондарева от втягивания в водоворот "секретарской" литературы: он не захотел становиться одним из тех, кого всю жизнь ненавидел.

И отсюда вырастает в романе тема непротивления - обстоятельствам, друзьям, врагам. "Непротивление и трусливый сволочизм" большинства приводит к гибели тех, кто способен сопротивляться. Но гибель тех, кто сопротивляется, вдохновляет на сопротивление это самое большинство. Любому народу нужны герои. Любое сопротивление, отвечающее интересам народа, рано или поздно приводит к победе. Иначе народ исчезает за ненадобностью для мировой истории.