Консервативная революция в германии 1918-1932 - [68]

Их жизнеощущение едва ли можно выразить лучше, чем это сделано а стихах Германа Клаудиуса:

Мы шагам дружно в ногу И старые песни поем И леса мы оглашаем,

С нами шагает новое время.

А вот в этой созданной для рабочей молодежи песне заклинается мир преодоленного прогресса:

Одна неделя молота работы,

Одна неделя коробок домов,

Бьется в наших жилах.

В этой поэзии можно обнаружить тоску, которая весьма показательна для консервативнореволюционного восприятия — тоску по слиянию с насыщенным моментом жизни:

Слова и песня, взгляд и шаг Как в извечные дни Желают вместе сложиться.

Многие из этих песен являются фактически анонимным творением, имена их авторов, равно как сведения о союзах, в которых они состояли, были утрачены. Так было, например, с песней, которая лучше всего передает настроения, царящие в среде бюндише.

Мой друг, мы маршируем Мы проходим по чужой земле,

Тоскуем по чужим звездам.

Мой друг, мы маршируем

Пусть веют наши пестрые знамена!

Мой друг, мы метнем наши копья в чужие воды океана

Погрузим в них и переплывем

Мой друг, наши копья будут нашей целью

Мой друг, мы видим по ночам в палатке иные миры,

Мой друг, чужие миры тихо поют о нашей земле.

Кроме столь непосредственных свидетельств предпринимались мучительные попытки самоидентификации. Например, швейцарец Фред Шмидт написал работу «Восстание молодежи» — он был одним из руководителей популярного, как в Германии, так и в Швейцарии союза «Серый корпус». В этой работе он описывает бюн-дише как особый тип молодежи. По состоянию на 1932 год «Серый корпус» наряду с «Немецкой молодёж-кой от 1 ноября», возглавляемой Эбергартом Кёбелем (псевдоним «туск») и «Молодежным трахтом», возглавляемым Карлом Мюллером (псевдоним «тойт» — производное от «тевтона») были «были самыми авангардными молодежными союзами». Многие бюндише не воспринимали эти три организации как типичные для их движения, так как они точнее всего формировали экстравагантную молодежь. Но для нас это является преимуществом, поскольку в этих поздних формах молодежного движения ярче всего проявилось понимание собственного места и собственных намерений.

В самом начале свой работы Фред Шмид ставит выразительный «знак переноса»: «Немецкое молодежное движение — неповторимое движение, которое не имеет аналогов в других странах. Само собой разумеется, у каждой нации есть молодые люди, которые были в состоянии пробудить в молодежи собственную жизнь. Пожалуй, у каждой нации кроме школьных занятий и государственной воспитательной политики имеются вспомогательные предприятия, которые простираются от милитаризма до пацифизма. Таким образом, соблюдалось следование мудрому педагогическому принципу, который можно перевести на любые языки мира и сделать понятным любому менталитету и он всегда находится в согласии с определенным периодом в развитии. У него могут быть многочисленные приверженцы, но эти педагогические объединения не имеют ничего общего с тем, что мы называем немецким молодежным движением. Оно заметно выше акций по мобилизации молодежи, которые предпринимаются партийными структурами, оно выше не по причине отказа от партийной организованности (организовать можно даже силы и чувства), а по причине того, что партийное влияние внешнее, профаническое». В противоположность этому Шмидт называет молодежное движение «прибывающими изнутри растроганностью и возбуждением молодого человека, которые случаются без цели, без программы, без идеалов». «Они движимы тайной психической силой на подрыв состояния буржуазного сдержанности молодежи, к новой юности, к новым цветам. Немецкое молодежное движение является революционным феноменом!»

Весьма показательно, что Фред Шмид описывает это движение как «революционное». Он видит его главным признаком не соперничество с буржуазным обществом, как изначально отрицательный позыв, а как «прорыв наружу новых форм новой жизни». «Это суть всех революций. Это — в нас. И без этого вся революционная суета — всего лишь гонения, которые возникают из возбуждения деструктивных инстинктов». В данном случае можно привести интерпретацию «Консервативной революции», которая дана в разделе 3.9. Целью подобной революции является не разрушение, не устранение какой-то части, а сплочение в единстве.

Напоминает «характер мутаций» «Консервативной революции» (раздел 1.9), когда Фред Шмид заявляет о будущем: «Эта ново-обретенная сила не была никак вызвана, но она одновременно проявилась во многих местах. Подобно лесному дереву она не сажалась и не выращивалась, но одновременно, в один и тот же год проявилась во многих местах Германии. Это было то духовное беспокойство, которое одновременно охватило лучшую немецкую молодежь. Это не было беспокойством переходного возраста, и оно было больше, нежели стремление к каким-то идеалам или образцам. Сложно даже предположить, что поколение наших отцов испытывало нечто подобное. Конечно, они испытывали романтические чувства, переживали переходный возраст, были охвачены любовными чувствами, порывами и страстью, и всем тем, что томится в груди у молодежи. Однако это было естественным проявлением, и оно не имеет ничего общего с глубинной силой и щемящего предчувствия, которое одновременно овладело лучшими из нашего поколения. Оно почти их довело до безумия умирающего осеннего леса, где они находили упокоение, как заклинательное действие символа, возникающего в полумраке огней перед будоражащим демоном. Здесь нет никакой зависимости от обстоятельства, что молодые чувства устремлены назад к природе или то, что молодежь создала себе новые нравственные идеалы. Исторические события покоятся по ту сторону человеческих оценок, так как они изначальны, они сами могут себе отмерить новые масштабы. Я здесь говорю не о заслугах немецкого молодежного движения, на достижение которых еще потребуется время, а только о том, что неуправляемый прорыв стал историческим событием, преждевременными родами революции».