Конкурс красоты - [22]
Он молчал.
«…они вам сбацают!» — закончила я, наливаясь сладкой злостью.
Я едва удерживалась, чтобы не напомнить ему пару деталей из его жития. Пару пикантных царапин на сусальном золоте.
Но он вдруг сам заговорил об этом.
«Знаешь, после того как ты тогда ушел… ушла… я несколько недель не мог говорить. Родители думали, последствия ангины, все время заставляли полоскать горло. Нет, я не мог говорить, потому что потерял слова. Слова перестали для меня что-то значить. До этого я думал, что слова придуманы, чтобы в мире был порядок. А после тебя… Наверное, меня очень испугало, что слово „мальчик“ вдруг оказалось словом „девочка“… Извини. Я много тогда о тебе мечтал, о том, чтобы тебя обнять, до головной боли. Слова все не возвращались. Тогда родители подарили мне котенка, я вдруг стал с ним разговаривать. Котенок и привел меня к вере».
«Ну что, будем друзьями, батюшка?» — сказала я, прощаясь и протягивая руку. Но он ускользнул от рукопожатия и, кивнув, зашагал к церкви, задевая на ходу осыпающиеся каплями кусты.
Агафангел! Отец Агафангел! Ну-ну.
Через две недели на общем собрании Академии он неожиданно оказался в президиуме и, взяв слово, разнес мой проект. Тот самый проект преобразования Академии и Центра мира, над которым я работала последний год и который должен был стать первой степенью к платоновскому государству ученых. Вся научная чернь, собравшаяся в зале, ему рукоплескала. А я, забежав по ошибке в женский туалет, сунула лицо под кран… Смывалась в раковину и уплывала аккуратно наклеенная с утра щетина. А я все плескала воду на огненное, кипящее лицо. Война. Война, святой отец! Подняв мокрую голову, я улыбнулась в кособокое зеркало над раковиной; изо всей силы ударила в него…
— Все. Приплыли, профессор. Вырванные страницы.
Старлаб, державший книгу перед отверстиями в стене, осмотрел ее. Да, несколько страниц вырвано; дальше шла та самая драма, где философ с фонарем и Платон… Платон. И здесь Платон. Весь Центр мира в портретах, из всех щелей лезет его борода.
— Обезьяна…
— Ы?
— Откуда у тебя эта книга?
— У собак украл. Бежала одна собака, в зубах книга. Ну, решил культурно подразнить: «Вот бежит глупая собака». Она на меня — глазами, и дальше себе. Не понимает будто. Говорю: «Собаки с книгами разбегались, наверно, умными стали». Ну, разве обидно? Самокритичному животному — нет. А она положила книгу — и на меня. Только неудачно: скользко было, вот у нее каблук и поехал. Грохнулась на лед, а я быстро за книжку и — привет. Залез на дерево и любуюсь, как она там внизу. Она: а-а! Ты так, ну ладно. Ты еще пожалеешь, что эту книгу забрал; только попадись в нашу стражу!
Старлаб вздрогнул. Собачья стража. Совсем забыл. Все время думал о первой страже, о медузах. И забыл о двух других.
Стража (от слова страх) — контролируемое погружение в хаос с последующим выходом из него. С. наступает после заката и завершается перед рассветом. В течение ночи происходят три стражи: Первая, или Стража медуз (см. медузы); Вторая, или Стража собак (см. собаки); и Третья, или Стража красавцев…
— Окна!
Резкий сквозняк вспорол застоявшийся воздух. Взлетели к потолку занавески, вздохнули и поползли пакеты.
Старлаб схватил фонарь, засунул книгу под рубашку и бросился к окну. Обернулся, прощаясь с мусорными пакетами, смятой постелью…
И застыл.
Из отверстий в стене, через которые он говорил с Обезьяной, выползал дым.
— Обезьяна! — Старлаб бросился к дымящимся глазам Богини. — Ты где?
Закашлялся.
— Вылезай! — уже откуда-то снаружи кричал Обезьяна. — Вылезай, помогу!
Старлаб заметался, пытаясь не дышать, стукнулся о стену, добежал до окна. Ночь уперлась в лицо; ни проблеска. Только вдали светящаяся сыпь — возвращались медузы.
И снова замер. За спиной захныкал ребенок.
Вначале тихо. Потом, полностью проснувшись и испугавшись, закричал:
— Мама! Мама, ты где?!
Старлаб обернулся, щурясь, пытаясь разглядеть…
Снова захлебнулся дымом. В голове, нарастая, перекатывался детский плач.
— Мама! Мама, я боюсь, мама!
И вдруг голос стал другим. Настолько знакомым, что даже кашель вдруг отпустил, а комната, наполненная дымом, окрасилась темным сиянием.
— Па-па… — удивленно протянул голос, слабея с каждым звуком. — Ты к нам вернулся? Вот и хорошо…
Резким рывком сзади его втащили в ледяную дыру окна.
— Держись!
Старлаб схватился за выступ в стене. За водосточную трубу, заскрипевшую под руками. Обезьяна уже перемахнул на пожарную лестницу, ухватившись за нее хвостом и лапой; закачался, протянул свободную лапу Старлабу:
— Ну, профессор!
Труба трещала под Старлабом; скользили и улетали в пустоту ноги.
— Там… там ребенок! Ребенок!
— Руку! — ревел Обезьяна.
Труба накренилась, Старлаб вцепился на лету в лапу Обезьяны, потом в лестницу…
Они стояли в небольших зарослях на холме. Свернули сюда, чтобы переждать возвращение медуз. Потом, пока не началась собачья стража, добежать до телескопа. Заросли были остатками леса, который еще несколько лет назад шумел на окраинах Академии. Потом лес ликвидировали, как мусор. Старлаб помнил, как по Каналу двигались баржи с трупами деревьев; на краю одной баржи сидела девочка-инвалид и болтала ногой. Дриада, не захотевшая оставить свое дерево после его гибели, и теперь плывшая с ним неизвестно куда. Как и все продукты из мусора, стволы увозились на экспорт. Девочка грызла семечки и сплевывала шелуху в комья дизельного дыма.
Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.
Поэзия Грузии и Армении также самобытна, как характер этих древних народов Кавказа.Мы представляем поэтов разных поколений: Ованеса ГРИГОРЯНА и Геворга ГИЛАНЦА из Армении и Отиа ИОСЕЛИАНИ из Грузии. Каждый из них вышел к читателю со своей темой и своим видением Мира и Человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Остров, на котором проводились испытания бактериологического оружия, и странный детдом, в котором выращивают необычных детей… Японская Башня, где устраивают искусственные землетрясения, и ташкентский базар, от которого всю жизнь пытается убежать человек по имени Бульбуль… Пестрый мир Сухбата Афлатуни, в котором на равных присутствуют и современность, и прошлое, и Россия, и Восток. В книгу вошли как уже известные рассказы писателя, так и новые, прежде нигде не публиковавшиеся.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.
Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.
Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.