Конклав - [83]

«Семя вечности внутри меня. С его помощью я могу выйти из этой бесконечной гонки; я могу отказаться от всего, что здесь не принадлежит дому Господню; я могу замереть и обрести цельность, чтобы честно ответить на его призыв: „Я здесь, Господи“».

Когда кардиналы заняли свои места, он кивнул Мандорффу, который стоял в тыльной части капеллы. Лысая голова архиепископа наклонилась в ответ, после чего он, О’Мэлли и церемониймейстеры покинули капеллу. Ключ повернулся в замке.

Ломели начал перекличку:

– Кардинал Адейеми?

– Присутствует.

– Кардинал Алатас?

– Присутствует.

Он не спешил. Повторение имен было заклинанием, с каждым шагом приближающим его к Господу. Закончив, он склонил голову. Конклав стоял.

– Отче, чтобы мы могли вести и блюсти Твою Церковь, дай нам, слугам Твоим, благодать рассудительности, истины и покоя, чтобы мы могли познать Твою волю и служить Тебе с абсолютной преданностью. Ради Господа нашего Иисуса Христа…

– Аминь.

Ритуалы конклава, которые тремя днями ранее казались такими странными, теперь стали знакомыми кардиналам, как утренняя месса. Наблюдатели сами вышли на свои места, установили урну и чашу на алтарь, а Ломели прошествовал к своему столу. Он открыл папку, вытащил бюллетень, снял колпачок с авторучки и уставился перед собой. За кого голосовать? Не за себя – он больше не сделает этого; тем более после того, что случилось в прошлый раз. Оставался единственный реальный кандидат. На секунду он задержал ручку над бумагой. Если бы ему четыре дня назад сказали, что в восьмом туре он будет голосовать за человека, которого даже не знает, о кардинальстве которого даже не подозревает и который даже сегодня во многом остается для него загадкой, он бы отбросил эту мысль как фантастическую. Но сейчас он воплощал фантазию в жизнь. Твердой рукой прописными буквами он написал: «БЕНИТЕЗ», а когда посмотрел на написанное, ему это показалось странным образом правильным, а потому, когда он встал, предъявил всем сложенную бумагу и подошел к алтарю, он мог с чистым сердцем сказать:

– Призываю в свидетели Иисуса Христа, который будет моим судьей, в том, что мой голос отдан тому, кого я перед Господом считаю достойным избрания.

Он положил бюллетень в чашу, потом сбросил его в урну.

Пока остальной конклав голосовал, Ломели погрузился в изучение Апостольской конституции, которая входила в набор печатных материалов, предоставляемых каждому кардиналу. Он хотел быть уверенным: он знает назубок процедуру того, что должно случиться далее.

Глава 7, статья 87: когда кандидат набрал большинство в две трети голосов, младший кардинал-дьякон должен попросить отпереть дверь, и тогда войдут Мандорфф и О’Мэлли с необходимыми документами. Ломели как декан обратится к победителю с вопросом: «Принимаете ли вы ваше каноническое избрание верховным понтификом?» Как только победитель даст согласие, у него следует спросить: «Каким именем вы хотите называться?» После чего Мандорфф, действуя в качестве нотариуса, выпишет нотариальное подтверждение на выбранное имя, а два церемониймейстера выступят в качестве свидетелей.

После получения подтверждения избранное лицо немедленно становится епископом Римской церкви, истинным папой и главой Коллегии епископов. Он таким образом получает право и может осуществлять верховное руководство Вселенской церковью.

Одно слово согласия, одно новое имя, одна подпись – и дело сделано; величие состояло в простоте.

Новый папа после этого удалится в ризницу, известную под названием Комната слез, где будет облачен в папские одеяния. Тем временем в капелле установят папский трон. После появления новоизбранного папы кардиналы-выборщики выстроятся в очередь «предписанным образом, чтобы принести клятву верности и повиновения». Из дымохода повалит белый дым. С балкона, выходящего на площадь Святого Петра, Сантини, префект Конгрегации католического образования, и старший кардинал-дьякон объявят: «Habemus papam» – «У нас есть папа», и после этого новый понтифик появится перед миром.

И если, подумал Ломели (такая возможность была для него слишком судьбоносной, чтобы он позволил своему разуму обдумывать ее, но не сделать этого было бы с его стороны безответственно), предсказания Беллини оправдаются и чаша перейдет к нему, то что произойдет?

В этом случае Беллини, как следующему по старшинству члену конклава, придется спрашивать у Ломели, под каким именем он хочет быть папой.

От этой мысли голова у него шла кругом.

В начале конклава, когда Беллини обвинил его в амбициозности и утверждал, что каждый кардинал втайне знает имя, которое возьмет, если будет избран, Ломели отрицал это. Но теперь – да простит его Господь за лицемерие – он признался себе, что всегда держал это имя в уме, хотя и сознательно избегал его упоминания, даже про себя.

Он многие годы знал, кем будет.

Он будет Иоанном.

Иоанном. В память блаженного исповедника и еще в память папы Иоанна XXIII, под чьим революционным понтификатом он вырос до зрелости; Иоанн, потому что это будет знаком его намерения стать реформатором, а еще потому, что это имя традиционно ассоциируется с папами, чей понтификат был короток, а он не сомневался, что не задержится на Святом престоле.