Кони - [116]
Все засмеялись.
— Для каждого слова в нашем языке есть свое место. Попробуйте-ка переставить их в народном выражении «кровь с молоком»?
— Бр-р-р! — поежился Петр Дмитриевич. — Молоко с кровью это уже из другой области.
— Господа, — громко сказал Арсеньев. — Если нет возражений, обсудим реферат Владимира Сергеевича.
Манухина, наклонившись к Анатолию Федоровичу, тихо спросила:
— А третье, третье требование к оратору?
— Нужно не лгать, — так же тихо ответил Кони.
Началось обсуждение. Сдержанно, умно и убедительно говорил хозяин дома, изменив своему правилу выступать последним. Чувствовалось, что он не во всем согласен с референтом, но природный такт и положение хозяина не позволяют ему пуститься в спор. Да и вообще возражать Соловьеву сразу после его ярких, эмоциональных выступлений трудно. Требуется время для того, чтобы «стряхнуть» с себя властное очарование его речи и ответить по существу. Спасовичу такого времени не нужно. И отвечать по существу он не собирается. У него свой «конек». Этот, по выражению Пассовера, «сеймикующий шляхтич», конечно же, тянет в свою сторону, к польским делам.
Кони уже давно дружит с Соловьевым, почти каждую педелю встречается с ним на обедах у Стасюлевича, любит его (Чичерин даже упрекал его за эту любовь к «Боборыкину в философии»). Ему не хочется особенно огорчать Владимира Сергеевича — он знает о его болезни, о том, что нервы Соловьева напряжены до предела. Но не может себе позволить промолчать.
И он говорит — не столько о сегодняшнем реферате, сколько о том, что давно уже тревожит его в выступлениях товарища, — о том, что у Соловьева представление о вселенском христианстве незаметно сливается с представлением о европейской цивилизации. Но как можно не видеть, что сегодня эта цивилизация становится чуждой христианским идеалам?
— Вознося хвалу Зигфриду, вы, Владимир Сергеевич, забываете, что за мечом современного крестоносца следуют неразборчивые на средства — алчный хищник и бездушный миссионер, весьма забывчивые по части истинного христианства.
— Ого! — негромко воскликнул кто-то из слушателей.
— Это кто? — спокойно спросил Анатолий Федорович. — Это я! — чуть сконфуженно отозвался Боборыкин. Все рассмеялись.
— Расчет и желание сделать кровавую «пробу пера» — вот что руководит новым и отныне, по-видимому, властным элементом международных отношений — предпринимателем-акционером, — продолжает Кони. — И, говоря сегодня о личности в современном обществе, мы не должны забывать об этом предпринимателе — он будет подавлять личность и искажать ее отношения с обществом.
Кони говорил довольно долго, но его слушали так же внимательно, как и Владимира Сергеевича. И несколько критических замечаний в адрес Соловьева были преподнесены им так деликатно и ненавязчиво, что спорил о Кони только Боборыкин, да и то после журфикса, когда они шли к вокзалу пустынной заснеженной улицей.
Эту особенность — высказывать свое несогласие, покритиковать и очень остро, по самой сути, — и в то же время не обидеть человека, отмечали у Кони многие.
В. Б. Лопухин[40] вспоминал о первом, по избрании почетным академиком, выступлении Кони на торжественном публичном заседании Академии наук под председательством великого князя Константина Романова:
«Темою явились воспоминания о Владимире Соловьеве. В публике среди присутствующих был Сергей Юльевич Витте. Кони говорил о душевной чистоте покойного философа. Уподобил ее с небесной лазурью. Но почему-то ему понадобилось отыскать на ней какое-то «крошечное, едва заметное пятнышко». О пятнышке Анатолий Федорович говорил долго, однако так задушевно-ласково, что от обнаружения этого пятнышка вновь испеченным академиком покойник мог испытать одно только удовольствие».
Кони — Сухомлинову:
«…наш покойный сотоварищ был личность, во многих отношениях неуловимая, полная противоречий. Это были соль и дрожжи, без которых невозможно… никакое тесто, но которыми «самими по себе» питаться невозможно. Я думаю даже, что сочинения В[ладимира] Соловьева] (кроме его стихов, в которых есть… перлы) обречены на забвение. Мне кажется, что и большая часть некрологистов его неискренни и умышленно закрывают глаза на то, что метод, как бы блестящ он ни был, не может заменить положительного содержания…»
Это высказывание говорит о глубоком понимании Кони философской несостоятельности религиозно-идеалистического учения Соловьева. Другое дело — его слова о «блестящем» методе, но для того, чтобы дать правильную оценку и этому, надо было хорошо владеть методом марксистским…
На литературных вечерах у Арсеньева Кони не раз выступал с чтением своих произведений. Вспоминая об этих вечерах, Анатолий Федорович писал, что на них «разрабатывались вопросы искусства, литературной критики, религии и нравственной философии…».
Такие литературные вечера в середине и конце прошлого века были очень популярны. Встречаясь на журфиксах у Арсеньева или Е. В. Пономаревой, на обедах у М. М. Стасюлевича лучшие представители интеллигенции горячо обсуждали жгучие вопросы жизни. Правда, кое-кто из петербургского бомонда устраивал у себя литературные салоны из самого обыкновенного тщеславия, стараясь залучить к себе писателей или актеров «поименитее» да устроить обед пошикарнее.
Знаменитый сыщик Владимир Фризе — неизменный герой произведений известного писателя Сергея Высоцкого — расследует самые запутанные преступления, которые порой не под силу распутать следственным органам. В романе «В интересах следствия» произошло ограбление квартиры известного московского коллекционера. Оперативники бессильны. И тогда коллекционер обращается к знаменитому сыщику с просьбой разыскать украденную коллекцию «малых голландцев».
Подвозя летним вечером солидного капитана дальнего плавания, молодой питерский таксист Евгений и не подозревал, что на самом деле перед ним матерый рецидивист, орудием в руках которого ему, Евгению, суждено стать...
В однотомник известного прозаика, мастера детективного жанра Сергея Высоцкого вошли роман «Не загоняйте в угол прокурора», повести «Третий дубль» и «Недоразумение». Произведения отличают острая фабула, крутой, напряженный сюжет.
Высокий гражданственный пафос повести "Смерть транзитного пассажира" заключен в твердом убеждении автора: человек, предавший Отечество, не имеет права называться человеком…
Отправившись ранним утром на рыбалку, обычный дачник становится свидетелем того, как машина сбивает на шоссе мужчину.Он бежит в ближайший санаторий вызвать скорую, а когда возвращается с врачом, то видит, что жертва дорожного происшествия исчезла.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.