Конгломерат - [45]

Грегуар убрал ногу с педали газа. Он даже открыл стекло, чтобы почувствовать нежный воздух и ароматные запахи полей.

— Вы знаете латинский? — внезапно спросил дон Мельчиорре.

— Боже мой! — произнес молодой человек. — Я учил его так давно!

— Тогда я расскажу вам кое-что интересное. Слово «pagus» означает одновременно «рукописная страница» и «возделанное плугом поле». И если я начинаю сомневаться в том, что мне когда-нибудь удастся написать произведение в стиле Манцони, то утешаю себя тем, что мой личный труд — это тысячи возделанных борозд на земле моего края, там, откуда я пришел и куда уйду.

Старый бизнесмен произнес эти слова со странной важностью, как бы измеряя одновременно свое могущество и бессилие, хотя был еще крепким и стойким, словно вековые деревья Ломбардии.

— Видите ли, — продолжил дон Мельчиорре, — латинский язык — это необходимый элемент обучения, открывающий нам истинное положение вещей, поэтому я сожалею, что нынешняя молодежь не обращается к нему.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Грегуар.

— Возьмем слово «caput». Голова, не так ли?

— Да, голова, — подтвердил молодой человек.

— Так вот, корень слова «поголовье» практически тот же, что и в слове «капитал», — «caput». Иметь стадо, поголовье животных — значит владеть капиталом. А поскольку я остаюсь крестьянином в полном смысле этого слова, то владею тысячами животных, которые за долгое время сформировали мой капитал.

— И что сейчас? — спросил Грегуар.

— Остановитесь здесь, — сказал его собеседник вместо ответа.

Они находились посреди небольшого поля, покрытого подсолнухами и напоминающего золотистый ковер.

— После эпидемии коровьего бешенства нам пришлось нелегко. Слава богу, мое стадо не было заражено. Пострадала только одна маленькая ферма, где был использован корм сомнительного происхождения. Пришлось убить около пятидесяти коров. К счастью, на этом все закончилось. В любом случае, мои предприятия давно уже разрослись по всем направлениям. Наша продукция востребована круглый год. Не забывайте, моя группа не просто так носит имя Верди!

Грегуар улыбнулся. Было очевидно, что у этого человека на все есть свой ответ. Его философия представляла собой смесь прагматизма и поэзии, софизма и реализма, причем определить, что именно доминирует над всем остальным, было невозможно.

— Вам ничего не напоминает этот пейзаж? — спросил дон Мельчиорре.

Молодой финансист повернул ключ в замке зажигания «Мазератти», и к ароматам лета прибавилась тишина, изредка нарушаемая криками птиц. Он упорно всматривался в желтые подсолнухи, но они не напоминали ему ничего, кроме подсолнухов!

— Примерно пятнадцать лет назад — несомненно, вы были еще слишком молоды — с опозданием, с огромным опозданием, поскольку тело его уже превратилось к прах, был отмечен неслыханный талант Винсента ван Гога. На престижном аукционе в Лондоне началась нешуточная борьба между анонимными покупателями, готовыми отдать часть своего состояния, чтобы приобрести картину голландского мастера с очень простым названием — «Подсолнухи».

— Не может быть! — воскликнул Грегуар.

— Вы мне не верите? Я был на этом аукционе. Не для того, чтобы что-то купить, поскольку суммы были астрономическими. Нет, просто я хотел посмотреть, как горожане спускают несколько миллионов долларов, чтобы купить репродукцию — несомненно гениальную, но все же репродукцию — того шедевра, который сейчас находится прямо перед вами.

И дон Мельчиорре с гордостью указал на желтое чудо, которое открывалось их глазам.

— Вы хотите сказать…

— Нет, конечно же, не здесь Ван Гог развернул свой мольберт, чтобы написать свои подсолнухи. Это произошло у вас во Франции, возле Овер-сюр-Уаз. Я был там однажды, когда надеялся стать великим художником, но оставим это, так как моя творческая жизнь — это одни переживания и сожаления. Запомните: мы живем в сумасшедшем мире, в котором внешний вид, имидж, гораздо важнее, чем реальность. В то время как миллиардеры предлагали целые состояния, чтобы приобрести знаменитые подсолнухи Ван Гога, Брюссельская комиссия сократила помощь производителям масличных культур в Европе, поставив крестьян в очень тяжелое положение, зато освободив рынок для продукции из Соединенных Штатов. Хороший урок по экономике, не находите?

— Действительно, — согласился Грегуар, пораженный интеллектом дона Мельчиорре, его способностью связывать явления, которые на первый взгляд не имели ничего общего.

— Мы живем в мире лжи, — продолжил старик, довольный эффектом, который произвели его слова на собеседника. — Но здесь нет места лицемерию, притворству и показухе. Земля — это земля…

— И она не врет! — иронично заметил Грегуар, не подозревая, что дон Мельчиорре поймет этот намек и он сильно ему не понравится.

— О чем вы?

— Я имею в виду 1940 год, когда крестьяне, проявив пассивность, пошли на сотрудничество с Германией.

— Следите за своими словами, — неожиданно резко произнес дон Мельчиорре. — Я хорошо знаю вашу историю. Мне известно, сколько земледельцам пришлось выстрадать из-за этого темного дела. Не нужно вспоминать о вашем Петэне и его идиотских выходках. Он, кстати, был отличным солдатом во времена Вердена, но, к сожалению, получив власть во Франции, изменился в худшую сторону. Я имею полное право говорить об этом, поскольку в сороковом вся моя семья ушла в партизаны. Они выступали против фашизма и вербовки в бригады Муссолини. Но оставим прошлое, дорогой юноша, — уже спокойно сказал он. — Сейчас для нас гораздо важнее будущее.