Конфлизм - [30]

Вспомнилась знаменитая на весь мир Гора Дьявола, расположенная в аризонской пустыне. Башня походила на ту гору как двойник, хотя и была в несколько раз тоньше и стройней.

Тимофей хотел было обойти её, сделал шаг и начал погружаться в слой щебня, покрывавшего дно долины. Попытался подпрыгнуть, на миг потерял ориентацию, а когда стал видеть, понял, что попал на Луну! Во всяком случае, ландшафт вокруг напоминал лунный, небо над головой было чёрным, усеянное мириадами звёзд, а над горизонтом висел серо-синий, с зеленоватым оттенком и с белыми пятнышками облаков, шар Земли.

Из дальних далей донёсся чей-то отчаянный вопль:

– Выключайте!

Тимофей даже не понял, кто именно кричал, Феофанов или кто-то из операторов. Пульт, на котором находился резервный предохранитель, поставленный Петровичем на всякий случай, физик видел, но как только потянулся к нему, лишь вызвал этим очередную метаморфозу.

Сначала проявился эффект синестезии.

Свет, излучаемый Землёй, стал горьким.

Лучики звёзд, наоборот, показались сладковатыми.

Грунт под ногами обрёл прозрачность, словно обратился в лёд, только не холодный, а наоборот – горячий.

Над равниной Луны словно игрушечный болванчик вырос высокий шпиль – та самая башня, на которой он оказался после начала эксперимента, выглядевшая издали настоящим минаретом. Пришла мысль вспрыгнуть на неё с разбега. Не обдумав идею как следует, Тимофей бросился к ней, не ощущая ног, и мгновенно оказался на её плоской вершине.

Башня-минарет тоже стала прозрачной, а затем Тимофей провалился в неё и растворился в пучке прямоугольных жил, превратившись в одну из протаявших внутри кишкообразных петель. На мгновение кристаллический массив башни обнял человека как вторая кожа, и ему показалось, что перед глазами распахнулась вся Вселенная!

Но человеческая ограниченность не позволила ему осознать масштаб мироздания, и непонятный феномен буквально вышвырнул испытателя из своей структуры в реальный мир. Тимофей ощутил себя сидящим в кресле и судорожным движением стукнул кулаком по красному грибку запасного выключателя.

Множащееся стеклянно-зеркальными изломами мыльных пузырей пространство вокруг сжалось до нормальных размеров, приобретя естественный цвет, запах, температуру и твёрдость.

Помещение накрыла волна озона.

Ошеломлённые экспериментаторы начали приходить в себя, оглядываясь, обмениваясь взглядами и репликами.

– Что это было?! – шепеляво пробормотал прикусивший губу Валик.

– Хождение в пятёрку, мать её! – откликнулся Петрович.

Женщины продолжали ощупывать себя, ещё не до конца осознав, что метаморфозы кончились.

– Всем на КФА! – донёсся тихий голос Феофанова.

Тимофей привычно пробежался по клавиатуре своего компьютера, выполняя команду: КФА означало «контроль функционирования аппаратуры». Потом на всякий случай зашёл к завлабу проверить его состояние.

Мирон Юльевич выглядел ещё более бледным, чем раньше, усталым и старым. В свои шестьдесят с хвостиком он никогда до этого не жаловался на здоровье, но встряску, похоже, пережил с трудом.

– Сердце? – спросил Тимофей.

– Колет, зараза! – признался Мирон Юльевич. – Но не обращайте внимания, пройдёт. Готовьте выводы по свежим впечатлениям, обсудим после тестирования.

Тимофей вернулся на место, жестом отвечая на взгляд Валика, что всё в порядке.

Через полчаса собрались у стола Феофанова «для дачи показаний», как выразился Валентин Сергеевич.

По очереди поделились своими умозаключениями, переживаниями и впечатлениями.

В общем-то все чувствовали примерно одно и то же, с небольшими отличиями.

Башни-минареты видели трое: Тимофей, Тамара и Феофанов, но только Тимофей проваливался в неё и путешествовал по Луне. Остальные побывали внутри пены из зеркально-прозрачных пузырей, изредка выныривая в разные уголки планеты.

Петрович оказался в джунглях.

Валик вышел где-то во льдах Антарктиды, хотя это могла быть и Арктика.

Феофанов погрузился в жерло вулкана, после чего у него и случился сердечный приступ.

Тамара посетила чашеобразную котловину в окружении горных стен и, по её словам, видела на вершине башни человека. Возможно, это был Тимофей, хотя доказательств о реальности путешествия неизвестно куда не было ни у неё, ни у него.

Римма вообще только барахталась в обнявшей её со всех сторон пене из пузырей.

– Итак, резюмируем, – сказал Феофанов, выслушав сотрудников. – Тимофей?

– Можно я выскажусь позже? – виновато сказал физик.

– Хорошо. Валентин Сергеевич?

– Ясно, что пятёрка развернулась, – начал доктор наук, прекратив говорить в своей обычной ёрнической манере и став чрезвычайно серьёзным. – Произошёл локальный фазовый переход, который, наверно, не вышел за пределы лаборатории, что успокаивает. Но мы ожидали добавления новых нелинейных преобразований и константных горизонтов, а получили ослабление трёхмерья, то есть свёртку по некоторым пространственным измерениям и замену их на полевые конфигурации – те самые «мыльные пузыри», которые и воздействовали на наши органы чувств таким причудливым образом.

– Не понял про свёртку отдельных измерений, – сказал Петрович озадаченно.

– Антон, ты меня удивляешь. Мы ощущаем пространство как объём, создаваемый тремя развёрнутыми измерениями. При развёртке пятёрки какое-то из них, не важно какое, будь то длина, ширина или высота, свернулось в струну, зато вместо него развернулось дополнительное, образовав полевой континуум с другими характеристиками. Вот его мы и почувствовали, как пену. Лучше скажи, как вёл себя «мерин».