Конфетти для близнецов - [39]

Плюхнувшись на сиденье, Любовь Яковлевна была мрачней тучи.

— Осторожней, там шары, — показывая на лоток с яйцами, предупредил водитель. — Я за ваши яйца переживаю больше, чем за свои!

Но она только досадливо отмахнулась:

— Любите топтать в грязь всех…

— Я?! Поверьте на слово… — оскорбился он, молниеносно прибавляя в скорости, но Любовь Яковлевна не слушала, продолжая свой недовольный монолог:

— …я молчала, я терпела, но и у меня терпенье немножко есть, и гордость есть…

— Да я-то при чем? Куплю себе сапоги… — вскричал водитель, а гостья из Одессы, повернувшись к нему, мрачно закончила:

— Делаешь от всех отвращение…

— Ир, мама что-то сама не своя какой день, не обратила внимания? — Пашка варил кофе, а Ирка, подоткнув под спину подушек, сидела в постели, листая какой-то журнал.

— Да я тебе говорю, что-то опять… может, с теть Наташей поцапались? — одессит выдал самое страшное, по его мнению.

— Не знаю, Паш, давай я с ней поговорю? — предложила Ира и, отшвырнув журнал, хрустнула пальцами. Пашка вздрогнул, коричневая пенка вырвалась на свободу и залила газ, а входной звонок залился трелью. Паша вздохнул и пошел открывать.

— Новый год уже прошел, а Рождество еще не наступило, — удивленно сообщил он, разглядывая мой наряд, ошибочно принимая его за карнавальный.

— Ой! — отмахнулась я, стаскивая порядком надоевший платок и пуховик — как мамуля в нем только ходит!

— Так, давайте быстрей, а то у меня там «Тотоша» во дворе, — распорядилась я, вбегая в комнату и усаживаясь рядом с сестрой на кровать. — Что это ты сидишь?

— Действительно, чего это я сижу? — сделав изумленные глаза, Ирка сползла с подушек и подтянула к себе одеяло, но я схватила его за край и потянула в свою сторону, и мы так немного поборолись за Иркин комфорт и тепло, но победила, как всегда, она.

— Лентяйка! — сделала я попытку растормошить сестру, но она снова откинулась на подушки и, назидательно вздернув указательный палец, продекламировала:

— …Пушкин был не то что ленив, а склонен к мечтательному созерцанию…

— А я, значит, Тургенев — хлопотун ужасный, чем Пушкин постоянно злоупотреблял! — подхватила я любимый нами анекдот из жизни великих, Даниила Хармса. — А…

— Друг Тургенев, не в службу, а в дружбу, за пивом не сбегаешь? — продолжала свое выступление Ирка.

— То есть ты предполагаешь, что я могу и не вернуться? — ужаснулась я, поскольку собиралась на важное дело, а по тексту было «…не было случая, чтобы Тургенев вернулся…».

— Ну, вдруг ты забежишь петицию подписать или на гражданскую панихиду…

— …или испугаюсь чего-нибудь и уеду в Баден-Баден! — закончила за нее я. — Ир! — я вытерла вспотевший лоб. — Мне нужна твоя помощь и одежда.

— И ключи от мотоцикла, — закатилась сестрица, обожавшая не только Хармса, но и остросюжетное кино. — А что мне за это будет? — она приняла из рук Пашки чашку эспрессо и с наслаждением отхлебнула. — А?..

— Я так понимаю, просто «спасибо» недостаточно? — на всякий случай уточнила я и тоже попросила кофе: — С молоком, Паш!

— Рассказывай, — потребовала сестрица. Пришел Майбах и мягко взлетел на диван, осторожно ступая мягкими лапами по Иркиному животу. — Получишь, негодник, — ласково пообещала она. — Хулиганить любит — ужас!

Я кивнула и потянулась погладить котенка, но он, оцарапав мне руку, метнулся к двери и исчез в коридоре.

У животных, кстати, можно многому научиться! Стыдно сказать, но один полезный маневр я подсмотрела как-то у знакомой кошки.

Катька-экстремал — так уважительно звали ее все знакомые домашние коты, а также завистливые подружки по помойкам. Хозяева называли просто Катькой. Они не всегда были в курсе спортивных достижений и синяков любимого животного.

Катька совершала немыслимые кульбиты (иногда не со своей помощью, но не надо было гадить в цветы!) и трюки. Одним из любимых ее развлечений стал забег на короткую, но опасную дистанцию. Дожидаясь, когда дверь в комнату практически закроется, Катька обычно стартовала со своего места, чтобы успеть просочиться в оставшуюся щель. Получалось не всегда. Бывало, что Катькину горячую голову встречала полностью закрытая дверь, а в лучшем случае она почти застревала. Но чаще ей удавалось проскочить.

Пользуясь этой положительной статистикой, я стала применять этот трюк с несговорчивым Валерчиком, когда нам надо было работать, а он хотел играть…!

— Юль! — повторила Ирка. — Юль! Я долго ждать буду?..

Я потрясла головой, вздохнула и торопливо изложила суть проблемы, сдобрив в конце просьбой:

— Ир, надо тебе с этим «делом», вернее, с их подручными, что-то делать! Угомонить! Я уже, видишь, к маскировке прибегаю! Кстати, дашь курточку — ту, голубую?.. — я с надеждой посмотрела на сестру. Она машинально кивнула.

— Смотри, я сейчас поеду к этому Леониду, постараюсь выяснить загадку нашей трубки, а ты тормоши Вадика своего, — я решительно встала с дивана.

— Подожди… — Ирка тоже поднялась. — Юль, будь аккуратней, ладно?

— Я уже бабулька взрослая, ума нажила, деточка! — прошамкала я, повязывая платок. — Все, ушла! А без пива, друг Пушкин, не останешься — слава богу, крепостные имеются — есть кого послать! — я подмигнула Пашке и, хлопнув дверью, побежала вниз.