Коненков - [3]
Пятый день кричит, надрывается младенец. Болезнь, про которую только и знают в Караковичах, что называется родимчик. Что делать? Чем помочь младенцу? Про то не ведают. Заходил старшой, сокрушался, глядя на почерневшую от горя Анну. Привезли из дальней деревни старуху знахарку: заговором пыталась она отвести болезнь. Не помогло. И уже затих младенец — полугодовалый сын Тимофея и Анны Коненковых, Лежит в люльке, не смыкая глаз ни днем, ни ночью, заострилось восковое лицо, часто, тяжело дышит. Ожидая кончины младенца, зажгли свечу. А он к удивлению и радости всех, выздоровел. Предсказывали: будет долгожителем, и вообще это человек особый.
От переживаний у матери не стало молока. Младенца Сергея отпаивали молоком коровьим. Поправился. Кашка на ложке, младенец на ножки. Пошел. И говорить стал раньше других. Рос смышленый, памятливый.
На зимние месяцы, чтобы не путались под ногами, малышей селили в скотной хате вместе с телятами и ягнятами. Духота. Сумеречная темь в избушке с одним оконцем, выходившим в сад. Чтобы дети самовольно но выходили за пределы двора, обуви не оставляли. Когда ребятишек, зимовавших в скотной хате, звали в горницу попить чайку с ржаными лепешками, они перебегали двор босиком. Бежали по снегу опрометью: только пятки сверкали.
Но вот появился на свет братишка Федя, Сергея и других детей перевели из скотной в черную хату. Там было веселее и удобнее. Как говорится, в тесноте да не в обиде. Спали на полатях, лавках, где придется.
Сергей не был ни озорником, ни тихоней. Рос среди деревенского приволья, как его сверстники, отличаясь от них большей наблюдательностью да любознательностью.
Творческий путь художника во многом определяют впечатления детства. Детские грезы — не просто ребячество, а кладовая, запасом которой художник пользуется всю жизнь. Жизнь природы, образы народной фантазии несказанно обогащали наделенного чуткой душой мальчика.
По обе стороны Десны тянулись богатырские вековые леса. Оказавшись в ночном, он любил смотреть, как из-за реки над верхушками громадных елей восходит солнце. Днем приходилось пасти телят. Разбредутся телята, а он, забывшись, слушает щебет птиц, журчание родничка, шелест листвы. На пчельнике умные бархатные летуньи поют свою трудовую песню. Всюду музыка — и в предзакатной глади реки, и в грозном буреломе.
Маленькое сердечко трепетало в предвкушении хрустальных песен соловья. Соловей поселялся на старой яблоне в коненковском саду, когда весною лопались на деревьях почки. Каждый год эти долгожданные трели воспринимались им как огромное событие.
В страдную летнюю пору ребятишки с ближних луговых покосов в пойме Десны возили сено, с ржаных полей снопы. Взрослость в крестьянстве наступала рано. Рад бы Сергей дернуть вожжи, крикнуть: «Но, Серая!», а сидит на возу молча. Побежит лошадь, растрясет воз, рожь осыплется. Зато с гумна катила шибко, каждый старался обогнать приятелей.
Окончились дневные работы и веселое ребячье барахтанье в Десне, Закатилось солнце, Сергей, сунув за пазуху краюху хлеба, вместе со сверстниками перебирается бродом в заречные луга, где пасется их деревенский табун. Разговоры, смех, ребячьи игры у костра. Наконец сморила усталость. Прикорнули кто где.
Фыркнул, встряхнулся щиплющий траву конь, очпулся мальчик от сна, и в предрассветном зыбком тумане, обманчиво меняющем очертания предметов, чудится ему, что стоит невдалеке неизвестно откуда взявшийся старичок. Стоит, оперся на палочку. Всмотрелся, оказалось, что это вовсе не старичок, а просто врытый в землю столб, к которому днем, чтобы далеко не ушли, привязывают лошадей. Дрема смежает веки мальчику, и являются ему в забытьи сказочные видения. Подошла к костру вещая старушка и смотрит не отрываясь на тлеющие угли, на спящих мальчиков. И лошади дивно преображаются и начинают казаться похожими на каких-то сказочных животных.
В деревенской среде, окружавшей мальчика, царила твердая вера в леших, домовых, оборотней и прочее таинственное население крестьянских дворов. На вопрос: «Какой он, домовой?» — следовало разъяснение: «Он космат, по ночам проказит, возится». Сергей пытается представить себе домового. Мальчик слышал, что, если даже и увидишь нежитя, не упомнишь, каков он, — домовой взглядом своим отшибает память. Живет он, по преданию, на конюшне, где ночью гоняет до усталости нелюбимую лошадь, а любимых подкармливает овсом. А лесной нежить — леший? А полевой? А кикимора? А русалка? Какие они? Мальчишеское воображение силится превратить ирреальное в зримые образы. Хмурит лоб Сергей. Нет. Не получается! И только когда грезит наяву, в ночном, на пчельне, вдруг на мгновение почудится: вот только что по ветвям старой кряжистой ели взбирался к верхушке рукастый, глазастый, мохнатый леший. Со временем могучая его фантазия поможет воплотить эти грезы в скульптурные образы, в которых зримую плоть обретет народная языческая стихия мифотворчества.
В осенние и зимние вечера коненковская семья и гости за работой. Посиделки. Женщины прядут пли ткут, мужчины плетут лапти или веревки. Сергей сидит у светца и поправляет лучину. На посиделках не молчат. Сказывают сказки, поют песни.
Киноведческое эссе «Наша Любовь» основано на опыте личного общения, изучении документов, мемуаров и архива звёздной пары народных артистов СССР Любови Петровны Орловой и Григория Васильевича Александрова. Автору литзаписи, фактическому создателю биографического опуса Г.В. Александрова «Эпоха и кино» писателю Юрию Бычкову из первых рук были предоставлены документированные факты, личные переживания, краски эпохи.В книгу включён большой объём фотоматериалов по теме «Любовь Орлова в киноролях и в жизни».
Как и в первой книге трилогии «Предназначение», авторская, личная интонация придаёт историческому по существу повествованию характер душевной исповеди. Эффект переноса читателя в описываемую эпоху разителен, впечатляющ – пятидесятые годы, неизвестные нынешнему поколению, становятся близкими, понятными, важными в осознании протяжённого во времени понятия Родина. Поэтические включения в прозаический текст и в целом поэтическая структура книги «На дороге стоит – дороги спрашивает» воспринимаеются как яркая характеристическая черта пятидесятых годов, в которых себя в полной мере делами, свершениями, проявили как физики, так и лирики.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
Эта книга – результат долгого, трудоемкого, но захватывающего исследования самых ярких, известных и красивых любовей XX века. Чрезвычайно сложно было выбрать «победителей», так что данное издание наиболее субъективная книга из серии-бестселлера «Кумиры. Истории Великой Любви». Никого из них не ждали серые будни, быт, мещанские мелкие ссоры и приевшийся брак. Но всего остального было чересчур: страсть, ревность, измены, самоубийства, признания… XX век начался и закончился очень трагично, как и его самые лучшие истории любви.
«В Тургеневе прежде всего хотелось схватить своеобразные черты писательской души. Он был едва ли не единственным русским человеком, в котором вы (особенно если вы сами писатель) видели всегда художника-европейца, живущего известными идеалами мыслителя и наблюдателя, а не русского, находящегося на службе, или занятого делами, или же занятого теми или иными сословными, хозяйственными и светскими интересами. Сколько есть писателей с дарованием, которых много образованных людей в обществе знавали вовсе не как романистов, драматургов, поэтов, а совсем в других качествах…».
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.