Конечная – Бельц - [78]

Марк почувствовал, как напрягся каждый его мускул. Аббат извивался как уж, и Марк не мог сообразить, к чему он клонит.

– Кончина Пьеррика Жюгана – трагическое событие; такие на Бельце случаются крайне редко, – продолжал священник твердым голосом.

– Я слышал и про другие, – возразил Марк.

– Но не такие… – отрезал Лефор, покачав головой. – Не столь жестокие. Сам я не ходил на тот пляж, но мне подробно обо всем рассказали, и я знаю, что это было тяжелое зрелище, причем не только для нашей бедной Терезы. Для нас всех. И знаете почему, Марк?

– Это ужасное преступление.

– Разумеется, разумеется, но это и нечто гораздо большее. Все мы наделены способностью сострадать, и эта страшная смерть всем нам причинила боль, – но я знаю, что за ней кроется нечто иное. Нечто еще более нестерпимое для жителей острова, вызывающее у них еще более сильное потрясение. Знаете, что это такое? – Кюре откусил хлеба и несколько секунд молча жевал. – Что всего за одну ночь, за каких-нибудь несколько часов у них сложилось ощущение, будто Господь оставил этот остров. Хватило нескольких часов, чтобы в образовавшуюся брешь хлынули силы зла, они проникли во все щели, распространились, словно опухоль. Понимаете, Марк, ведь самое ужасное для детей – это осознать, что отец покинул их, ушел из дома. Марк, беспомощность – это самый страшный кошмар, хуже чем преступление, хуже чем страдание. Каждый ребенок, став взрослым, по-прежнему носит в себе воспоминание об этом извечном страхе – остаться один на один с целым миром, безоружным против зла. Вот чем напугала Бельц гибель Жюгана. Никто из жителей острова, кроме меня, не расскажет вам об этом. В большинстве своем они даже не отдают себе в этом отчета. Однако я наблюдаю за ними каждый день, погружаясь в глубины их сознания. Это правда. Отсутствие Бога – вот что их пугает. Ведь Бог и дьявол – это как пустое и полное. Как только один освобождает место, другой немедленно занимает его. Видите ли, именно об этом я и хотел с вами поговорить, – заключил аббат, наклонил сковородку, и блестящее от масла яйцо соскользнуло в его тарелку.

– Но при чем тут я? Не понимаю. Меня хотят обвинить в преступлении, к которому я не имею никакого отношения. Я просто на такое неспособен, уж поверьте.

Аббат налил себе сидра и пригласил Марка сесть рядом. Потом заговорил, понизив голос, словно боялся, что кто-то может его подслушать:

– Марк, вам-то я охотно верю, вопрос не в этом. Поверьте и вы мне. Я не смогу привести вам ничего в доказательство моих слов, но все, что я сейчас вам скажу, – в ваших интересах. Так получилось, что вы невольно стали объектом… как бы это сказать… козней. Дьявольских козней. Я отдаю себе отчет в своих словах, не зря ведь я священник. Не подумайте, что я навязываю всем и каждому свои рассуждения о проделках нечистого. Просто я умею распознавать его, как только он появляется, и это свойство я тоже приобрел благодаря своему сану. В этом деле замешан Сатана. Вот почему оно так серьезно, и я даже не могу гарантировать вам защиту церкви. Поймите меня. Конечно, я сделаю все, что смогу, но противник слишком силен, и исход битвы нам не предугадать.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что сказал, Марк: вам нужно покинуть Бельц, и чем раньше, тем лучше. Если получится, прямо сегодня вечером.

– Это невозможно. На материке я в опасности.

Лефор ненадолго задумался. Взгляд его беспокойно перебегал то в одну сторону, то в другую.

– Разве может быть опасность серьезнее, чем столкнуться с нечистым лицом к лицу? – вновь настойчиво заговорил аббат.

– О каких кознях вы говорите? Кто затаил на меня зло? И за что?

– Одному Богу это известно. Большего я вам сказать не могу. Здесь вы совсем один. Вы уязвимы. Лукавый труслив и предпочитает нападать на слабых. Всякий раз он наносит удар по несчастным заблудшим душам. Он замыслил вас погубить и разработал план, о котором я не все знаю, но его цель – это точно вы.

– Как и Жюган?

– Я в этом почти уверен. Сначала Жюган, потом вы. Это жестокий сговор, а у вас недостаточно сил противостоять ему. Если не уедете немедленно, вас сотрут в порошок. Пока вы еще сможете этого избежать. У вас остается единственный шанс, и вы должны за него ухватиться.

Аббат взял Марка за плечи:

– Вы слышите? Вам нужно уехать. Немедленно.

– Вы не поняли, что я вам сказал? – воскликнул Марк. – Стоит мне вернуться на материк, я и шагу не сделаю, как полиция схватит меня и отправит домой. А это все равно что послать меня на верную гибель. Это невозможно. Кто за всем этим стоит? Скажите мне, если знаете.

Лефор вытер губы краешком салфетки и бросил на Марка взгляд, в котором выражалась покорность судьбе. Он попытался, Бог свидетель. Но шанс убедить молодого иностранца был упущен. Парень захотел знать подробности, имена, получить доказательства, но аббат не имел права все это ему сообщать. Огорчительно, что юноша не послушал его, но что он мог поделать? Он глубоко вздохнул, отрезал себе ломтик сыра, положил его на хлеб и, посмотрев на Марка со светлой, исполненной смирения улыбкой, добавил:

– Мне очень жаль. Больше я ничего не могу вам сказать. Мне доверяют самое сокровенное, но это тайна, я храню ее за семью печатями и не имею права свободно ею распоряжаться.