Конец звероящера - [3]

Почему Берольд вспомнил о ней? Не об Альдис, утратившей страх перед ним, Звероящером Скал, а о девочке, чья смелость крылась в незнании правды? Берольд сам не знал.

Может, он начинает стареть? Мысль казалась достаточно дикой, однако реальной. Людской век намного короче, чем век Наделенного. Срок жизни херписов-ящеров – тайна для всех, в том числе для него самого. По обычной системе отсчета ему пятьдесят. Может быть, пятьдесят пять… Ведь Рамман не зафиксировал точную дату создания ящера, у Наделенных свое отношение к времени. По человеческим меркам Берольд, наверное, стар, хотя выглядит где-то на сорок. (Тот возраст, который он сам себе выбрал.) Для мага, волшебника ящер еще юн, он лишь начал жить… Но Собор клиров, напрочь лишив его Силы, мог и сократить срок, который отпущен Берольду. Когда-то он сделал свой выбор, решив стать таким же, как все. Может быть, подошел срок расплаты?

– Fitnar!

Вздох пролетел по толпе, наблюдавшей за их игрой. Вздрогнув, Берольд посмотрел на свои «капли». Он проиграл незнакомке. Она поднялась и, достав кошелек, скрытый в складках шарфа, опустила в него деньги. Глядя ей прямо в лицо, Берольд очень хотел угадать, что она ощущает, однако не смог прочитать ничего. За игрой лицо было подвижным. Оно выражало ее интерес, напряжение, скрытый азарт, а теперь лицо вдруг стало маской, надежно скрывающей чувства хозяйки.

Поднявшись, она подошла к столу с фруктами и взяла гроздь винограда, как будто не видя, что все смотрят лишь на нее.

– Сучка! – громко сказал кто-то прямо над ухом Берольда. – Таких стерв еще поискать!

Что же вызвало столь «лестный отзыв» о женщине? Выигрыш в «капли», который, по мнению многих придворных, был должен задеть его? Или бесстрастность, с которой она ела крупные ягоды, не обращая внимания на интерес окружающих, вызванный ею? А может, ее непонятный наряд, непривычная внешность и провинциальный акцент, раздражающий многих? Берольд собирался об этом спросить прямо, но говоривший уже растворился в толпе, опасаясь привлечь к себе слишком живой интерес Звероящера.

– Глупость бывает нахальной, – негромко заметил Корнат.

Его фраза могла относиться как к женщине, так и к тому, кто спешил затеряться среди гостей.

– Точно, – ответил Берольд, дав понять, что желает продолжить беседу. – Хотелось бы знать, как она залетела сюда, эта черная птица из Гокстеда…

– Для дураков нет запретов, – небрежно отметил Корнат, кивнув в сторону

женщины, чтобы никто не посмел усомниться, кого он имеет в виду. – Возомнила, что здесь ее ждут, заявилась в столицу, надеясь увидеть Властителя.

Хитрый насмешливый взгляд старичка подсказал: Корнат думает, что он удачно острит.

– И зачем ей Властитель?

– Ходатайство!

Берольд не мог не признать, что он ждал совершенно другого ответа. Желание женщины было предельно банальным. Просителей, ехавших в Лонгрофт из дальних провинций в надежде найти справедливость, хватало.

– Наследство? – спросил он Корната, почувствовав, как угасает его интерес к незнакомке, невольно напомнившей прошлое.

– Да, если можно сказать так. Девица себя объявила вдовой одного офицера, служившего в войске Властителя. Ей теперь нужно добиться, чтобы это признали родные погибшего, а они ей объявили, что им не резон принимать в доме каждую девку, с которой он путался.

– Значит, любовница хочет считаться женой? Глупо верить, что после визита к тебе кто-то сможет поверить в ее скорбь, – заметил Берольд.

– Разумеется, она попалась в ловушку, – опять усмехнулся Корнат. – Ей бы снять скромный домик, одеть полный траур и три раза в день ходить в церковь, пока не вернется Властитель, она же охотно взяла шарик, присланный ей кем-то, и побежала сюда!

– Кто же ей послал шарик?

– Не знаю. Наверное, кто-то из дальней «родни». Она думала, что я, а может, и кто-то другой, возьмет ее ходатайство и передаст прямо в руки Властителю! Когда она поняла, что пришла не туда, было поздно. Как шуточка?

Если Корнат полагал, что Берольд улыбнется, то он просчитался. Лет двадцать назад Звероящер бы мог оценить хитрый ход, позволяющий разом пресечь все попытки незваной особы добиться признания очень сомнительных прав, но теперь ему сделалось тошно.

Корнат не понимал, как меняется жизнь, он не мог осознать, что Берольд стал другим существом. Недалекий подросток, озлобленно мстящий всем людям за то, что он мало похож на них, давно исчез, уступив место хватке мужчины, который всегда добивается цели, поскольку не знает запретов морали. Но он тоже сгинул, оставив смертельную скуку и странное чувство тоски. То, что было когда-то действительно важным, казалось Берольду ничтожным, бессмысленным и совершенно ненужным.

Услышав историю женщины, он бы о ней позабыл через долю секунды, не будь незнакомка из Гокстеда. То, как нелепо она потеряла свой крохотный шанс получить то, чего добивалась, задело. Берольд понял, что не ошибся, когда вспомнил Орби. Отвага, рожденная самой обычной наивностью… Вера, что в мире все так, как ты хочешь… Стремление скрыть неуверенность маской беспечности…

– Как всегда! Цена ошибки дороже цены преступления, – чуть усмехнувшись, подумал он. – Вечный закон жизни.