Конец Желтого Дива - [32]

Осознав свою ошибку, я быстренько подхватил Аббасова под мышки, помог ему встать. Тот удивленно поглядел вокруг, произнес себе под нос «товба» и, отряхнув брюки, продолжал путь. Я двинулся следом чуть поотстав: боялся, что опять выйду из себя.

Адыл-оборотень остановился у больших железных ворот, надавил на кнопку звонка. Не успел он опустить руку, калитка, вырезанная в одной из створок ворот, распахнулась, и в слабо освещенном проеме показалась довольно миловидная, сильно надушенная женщина лет двадцати пяти.

— Ассалому алейкум! — пропела она медовым голосом, кланяясь Аббасову в пояс.

— Меня никто не спрашивал? — хмуро справился тот.

— Нет, никто не спрашивал. — Женщина загремела ключами, запирая за нами калитку. — Что-то давно вы не появлялись дома, я начала было беспокоиться.

— У первой жены обитал, ясно? — оборвал ее оборотень.

По пути к дому я повнимательнее присмотрелся к женщине. Рот ее был полон золотых зубов, словно специально повырывали все ее тридцать два зуба, а взамен вставили золотые. С ушей свисают золотые серьги, каждая величиной с ладонь младенца, на каждом пальце — чуть не по десять золотых колец, по-видимому, с изумрудными глазками — очень уж сильно они сверкали. А браслетов на пухлых дебелых руках я просто не смог сосчитать. Поглядев случайно на ножки женщины, я ошалело помотал головой: ее легкие туфельки тоже были обшиты золотом. О боже, куда я вообще попал: в дом какого-то разнесчастного директора кафе или во дворец шаха, о каких частенько рассказывала некогда моя дорогая бабушка? Да, да, это был настоящий дворец, можете мне поверить!

Дом состоял из восьми комнат, каждая из которых выкрашена в другой цвет. На сверкающие бронзовой краской потолки нанесены разнообразнейшие картины. В каждом углу трельяжи с какими-то особыми зеркалами. А люстры? В восьми комнатах по хрустальной люстре под цвет стен. Темно-красные полированные шкафы, драгоценные вазы, в четырех комнатах по цветному телевизору, в четырех — по черно-белому. И ковры — ярчайшие, ручной работы… Серванты и полки ломятся дорогим фарфором, хрустальными рюмками, фужерами. Могу уверенно сказать: здесь было все, что вы можете купить на какой-нибудь выставке изделий легкой промышленности.

Директор опустился на атласные курпачи[7], постланные на полу.

— Потри ноги.

Женщина принялась массажировать жирные ножки бедненького директора.

— Подложи подушек за спину! — последовал новый приказ, который тут же был исполнен.

— Неси ужин.

Тут же подали ужин.

— Налей пиалу коньяка.

Выхлебав содержимое пиалы, Аббасов молча принялся за трапезу. Я давно слышал, как бурчит у меня в животе, поэтому, увидев аппетитные манты на подносе, не смог удержаться. Опустился рядом с любимой женой директора и начал уплетать манты за обе щеки; в считанные минуты уничтожил почти пол-лягана.

— Ну и жрешь ты, куда так спешишь? — рявкнул директор на супругу. — Объедаешь меня!

— Вай, да съела я всего парочку! — испуганно вскинулась она.

— Ха, она еще смеет мне врать! Иди принеси еще.

Через минуту появился второй поднос с горкой манты. Я и на этот раз решил не отказываться от угощения.

— Проверь запоры, включи сигнализацию, — приказал директор, вытирая масляные руки. — И не забудь спустить с цепи собак.

Свет погас везде, в доме оборотня стало темно, как в могиле. Адыл-коварный крадущимися шагами направился к сараю. «Наверняка замышляет очередную подлость», — подумал я, пускаясь за ним. Войдя в темный сарай, Аббасов включил карманный фонарик и стал рыться в захламленном стойле. Наконец, видно, он нашел то, что искал: вдруг куча угля, сваленная в середине сарая, сдвинулась в сторону вместе с полом. Показалась небольшая дыра шириной с ящик из-под чая. Адыл опустился в нее, нажал на какую-то невидимую мне кнопку (теперь я понял, что он искал в стойле); тихо скрипнув, медленно ушла в землю тяжелая железная дверь. Пройдя несколько шагов, Аббасов осветил еще одну дверь. Пощупав руками за филенкой, он нашел короткую веревочку, отцепил ее и дверь словно провалилась. Аббасов ползком опустился вниз, щелкнул выключателем — вспыхнул свет.

Подвал был невелик, метров пять на пять. Сильно пахло сыростью. Вдоль одной стены стояли ящики с коньяком, водкой, дорогими винами. Вдоль другой — ящики с атласом, бархатом. Потолок, стены подвала обложены цементными плитами, а пол — глиняный. Отмерив от двери два шага, оборотень опустился на корточки, стал по-собачьи разрывать землю руками. В углублении появился какой-то блестящий железный палец. Адыл выдернул его, в образовавшуюся щелв вставил ключ, трижды повернул. И вдруг левая бетонная стена подвала начала медленно уходить в землю. Передо мной появилась другая стена, сплошь состоящая из ниш. С одной из них Аббасов снял большой чемодан, открыл крышку. Я еле сдержал крик изумт ления: он был битком набит сто- и пятидесятирублевыми купюрами! В жизни я не видел так много денег. Оборотень небрежно бросил в чемодан давешние пачки десяток, пятерок и трешек, закрыл его, водворил на место. Затем снял другой. Этот был полон разными драгоценностями: золотыми монетами, посудой, украшениями. Адыл-директор взял три золотые монетки, опустил в карман…