Конец здравого смысла (сборник) - [33]

— Вот и Марсель Крапо, — воскликнул маленький человек, — смотрите, он проспал лекцию и теперь опоздал на целую минуту!..

— Годится ли он? — пробормотал меланхолический человек. — Одно дело испорченный граммофон, другое дело…

— Нужно испытать его, — воскликнул красивый господин, — мы для этого собрались!.. У вас все, что нужно, господин Лебеф?

— Все, что нужно.

Молодой человек взял с окна и перенес на стол ящик. После этого он поставил на тот же стол две свечки.

— У него нос слишком длинен, — пробормотал другой.

— Оставьте, Мак-Кеней, вы сегодня невозможны…

Марсель Крапо начинал чувствовать себя глупо. Но, взглянув на ящик, который открыл его владелец, он увидал знакомые ему растушовки, баночки, разноцветные косички и парики. Ага! Дело, очевидно, идет о театральной антрепризе. Он покорно сел в кресло, и маленький человек, достав из ящика парик с лысиной (которая казалась Марселю знакомой), натянул его ему на голову.

— У вас предполагается спектакль? — спросил Крапо.

— Молчите, а то я буду попадать пальцами вам в рот.

Маленький человек стал обращаться с лицом Крапо так, как будто это был кусок загрунтованного холста. Он делал на нем штрихи, точки, стирал их, делал снова, щурился, отходил, вытирал пот со лба.

— Готово, — проговорил он, наконец, с волнением.

Оба другие встали и стали внимательно разглядывать Марселя.

— Нельзя ли все-таки укоротить ему нос? — пробормотал тот, которого назвали Мак-Кенеем.

Марсель Крапо с удовольствием дал бы сделать это, если бы ему обещали пожизненную пенсию, франков пятьсот в месяц. Он уже хотел начать переговоры, но молодой человек с красивым лицом не дал ему заговорить.

— Очень хорошо! — вскричал он. — Пусть посмотрит в зеркало.

Марсель Крапо подошел к зеркалу, висевшему на стене, и вскрикнул от изумления: профессор Гампертон-сапажу в упор глядел на него.

— А теперь, — сказал маленький человек, — изобразите профессора.

Глава 5. Лакей профессора Гамнертона ведет себя странно

— Вы хорошо знаете этих людей, которые сегодня приехали?

— С одним из них я был раньше знаком, господин профессор.

— Кто же он, м-р Вильямс?

— Это Мак-Кеней — путешественник…

— Зачем он приехал?

— Охотиться на львов. А другой — художник…

— Зачем он приехал?

— Рисовать пустыню…

— Значит, есть еще в мире люди, которым нечего делать?

— По-видимому, господин профессор.

Профессор подошел к окну и воскликнул с восторгом:

— Слава богу, солнце заходит!

Действительно, вдали оранжевый шар касался края безмерной, пустыни, словно гигантский апельсин лежал на огромном золотом столе. За горами уже притаилась ночь. Еще мгновение — и она исторгнется из жарких ущелий, и звездный пожар вспыхнет на небе.

— Скоро можно будет дышать.

Профессор взглянул в окно. Припав к зданию обсерватории, словно пизанская падающая башня, блестела медная масса самого большого в мире телескопа. Казалось, пушка была направлена в небо. Роберт Гампертон подошел к окну и осушил зарытый во льду стакан морса.

— Марсель, — крикнул он в слуховую трубу, — холодную ванну!

Затем, обращаясь к Вильямсу, он сказал, потирая руки.

— С завтрашнего дни начнем наблюдать солнце. Вы осмотрели все приборы?

— Все в полной исправности…

— Я с удовольствием замечаю, что жара на вас мало действует, м-р Вильямс.

— Я стараюсь не распускаться.

— И вы правильно поступаете, милостивый государь, нужно всегда держать себя на вожжах… всегда на вожжах…

Два человека — один высокий, другой маленький — шли по крутой тропинке, ведущей к обсерватории, и тени их, изломанные скалами, простирались до самой вершины горы;

— Пригласите их ужинать, м-р Вильямс: я иногда люблю общество бездельников. Ну, в чем дело?

— Ванна готова, сударь.

— Ледяная?

— Ледяная.

Профессор был доволен лакеем, которого он нанял в Париже перед тем, как уезжать в Африку. Почему-то лицо лакея показалось тогда знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он его видал. Впрочем, тот служил как нельзя лучше. Так и теперь все было приготовлено в ванной комнате. Возле кушетки стоял столик с рюмкою коньяку и жженным миндалем. Сквозь открытую дверь виднелась мраморная, освещенная невидимой лампочкой комната, посреди которой в четырехугольном углублении в полу трепетала зеленоватая поверхность воды. Профессор быстро снял пикейные брюки и прозрачную рубашку.

— Ступайте, Марсель, я позову вас.

Профессор любил принимать ванну в одиночестве.

Это — единственное время, когда он позволял себе мечтать о будущем или вспоминать прошлое.

— Где я его видел? — пробормотал он, вступая в ванное помещение и плотно затворяя за собой дверь. Он потрогал ногой воду, она была в самом деле холодная, как лед. После этого он с наслаждением погрузился в эту зеленоватую поверхность. В окно, проделанное возле потолка, виднелось уже звездное небо. Сейчас профессор поднимется на балкончик, висящий над пропастью с зеркальным дном, и вырвет из пространства одну из этих звездочек. Когда он вдоволь насладится ею, он бросит ее снова в беспредельность и вырвет другую. Профессору стало холодно.

— Марсель! — крикнул он.

Никто не шел. Тогда он взял маленький молоточек и стал бить по медной дощечке, висевшей возле ванны. Никто не шел. Профессор стал бить с необычайной силой. Он не терпел никаких промедлений. Он почувствовал, что еще миг, и он придет в ярость. Миг прошел, он пришел в ярость. Тогда он выскочил стремительно из ванной и при этом больно ударился о мрамор коленкой.