Конец тьмы - [8]

– Пожалуйста, не перебивай меня, пока я не закончу, Арнольд. Каким-то образом у тебя сложилось неправильное представление о наших отношениях. Я не знаю, чья это ошибка. Мы ведь даже ни разу не поцеловались. Ты должен перебороть это заблуждение. Ты должен перестать мечтать, потому что мечты не сбудутся. Ты должен перестать надоедать мне. Я люблю Дала и собираюсь выйти за него замуж.

Лицо Крауна скрывала темнота. После долгого молчания Хелен услышала хриплый смех Арнольда.

– Это ты кое в чем ошибаешься, Хелен. С самого начала мы оказались с тобой наедине...

– Никогда этого не было! Ты просто был одинок. Я думала, что тебе нужен собеседник, вот и все.

– Неужели ты должна играть в эту игру до самого конца?

– Я собираюсь выйти замуж за Дала, и ничто не сможет изменить моего решения. И ты должен перестать звонить, писать и преследовать меня.

– Ты не права. Ты говоришь о том, что было, Хелен, все эти долгие недели, до сегодняшнего вечера. Теперь все кончилось. Ты должна понять это. Теперь все по-другому. Теперь только ты и я.

В его голосе было такое, от чего Хелен стало не по себе.

– Арнольд, попытайся понять.

– Ты единственное, что у меня есть, Хелен, мой единственный шанс. Поэтому это должно произойти и не может быть иначе. Вот что ты должна понять. Это, как говорят, судьба.

– Пожалуй, тебе лучше отвезти меня...

– Сейчас наступило время рассказать тебе о моем сюрпризе.

– Сюрпризе?

– Я все тщательно обдумал, дорогая. Тебе должно понравиться. Телега заправлена, в ней есть все необходимое. Смитти будет присматривать за станцией. У меня с собой тысяча баков наличными. Впервые в жизни я имею с собой такую сумму. В багажнике лежат два новых чемодана – твой и мой. Оба наполнены только что купленными вещами, как раз такими, какие тебе понравятся и подойдут. Так что тебе даже не надо заезжать домой. Мы поедем в Мэриленд и там поженимся, а на медовый месяц отправимся в Канаду. Ну, как сюрприз?

Она нервно рассмеялась.

– Но я собираюсь за Дала.

Внезапно рука в кожаной перчатке так сильно сжала ее запястье, что Хелен вскрикнула от боли.

– Шутка затянулась, и она изрядно мне надоела, Хелен. Я больше не собираюсь шутить. Так что хватит. Мы уезжаем прямо сейчас. Позже дадим твоим старикам телеграмму. Ехать придется всю ночь. Поэтому тебе необходимо выспаться, чтобы отдохнуть и быть готовой к нашей свадьбе.

Арнольд отпустил руку Хелен и включил мотор. Как только «олдс» тронулся с места, Хелен резко повернулась, распахнула дверцу и выпрыгнула из машины. Она пробежала четыре-пять шагов, пытаясь сохранить равновесие, как вдруг послышался хриплый крик и визг тормозов. Девушка упала в темноту. Ее ослепил белый свет, словно внутри разорвалась бомба.

Глава 3

ДНЕВНИК ДОМА СМЕРТИ

Я, Кирби Палмер Стассен, стоял в прошлом феврале – шестнадцать тысяч лет назад? – у окна на втором этаже студенческого общежития. На мне был темно-серый джемпер и серые фланелевые брюки. Я курил сигару. Окно было слегка приоткрыто, и я чувствовал влажное дыхание дня. Теплый дождь поливал Вулдлэнд-авеню. Наша комната на двоих была в лучшем месте в общежитии – рядом с душем. Я жил с Питом Макхью. Мы оба учились на последнем курсе.

Вторник, полдень. Пит в старом купальном халате растянулся на кушетке и что-то зубрил, заполняя голову мертвым, никому не нужным вздором.

Я поставил пластинку с симфонией Ксавьеза. Название симфонии забыл. Помню только, что Клэр Бит Лус попросила Ксавьеза написать ее в память дочери, погибшей в автомобильной аварии в Калифорнии. Если бы я включил «Токкату для ударных» Ксавьеза, она больше бы подошла к моему настроению, но Питу едва ли понравилась бы.

По противоположной стороне улицы медленно шла совершенно промокшая девушка в красном свитере и с весьма заметным задом, обеими руками прижимая книги. Интересно, о чем думала девушка с развевающимися волосами?

Когда оглядываешься на события, в корне меняющие жизнь, оказывается, что все прекрасно помнишь. Я думал тогда о хорошем испанском слове, которое так часто употреблял Хемингуэй. Nada. Ничего. С ударением на первом слоге. Na-a-ada.. В самом деле, мама, это ничего. И тот день, и это емкое слово удачно вплетались в мое настроение.

Студенческая карьера Кирби Стассена оказалась прекрасной. Я появился на сцене в роли отчаянного парня, готового перевернуть весь университет. Никто, однако, не хотел замечать мою значимость и важность. Но я не отчаивался. Если изобразить мои студенческие годы в виде графика, то это будет крутая кривая, поднимающаяся с ноля и достигающая пика в середине предпоследнего курса. Кирби Стассен – большой человек в студенческом городке. За кадром постоянно слышатся аплодисменты.

Отбросив эту мишуру – почести, спортивные призы и так далее, – я впервые обнаружил, что не знаю, чем заниматься дальше.

Итак, в тот вторник лил дождь, навевавший легкое дыхание весны. Ксавьез закончился, проигрыватель щелкнул, и в комнату ворвались звуки внешнего мира – шум машин и бегающих внизу ребят с младших курсов.

– Все это чепуха, – объявил я.

– Что? – неопределенно поинтересовался Пит.

– Nada. Ноль, помноженный на ноль, даст ноль в квадрате.