Конец света. Русский вариант - [35]

  Многие же из тех, кто находился в этот жаркий полдень в городах, поначалу ничего и не заметили, поглощенные ежедневной уличной суетой и вольным или невольным участием в народном празднике – Дне десантника. Бравые десантники, как и полагается виновникам настоящего ратного торжества, были в стельку пьяны, с усердием искали врагов, старательно крушили то, что поддавалось крушению, – словом, делали всё возможное, чтобы горожанам в этот чудный день было решительно не до того, чтобы смотреть в лазоревое небушко. Сами же вояки в небеса тоже не смотрели, потому что все мыслимые радости и опасности этого дня для них были сосредоточены на земле и в воде.

 Так что далеко не все смогли увидеть, как белая дверь медленно приоткрылась, а из неё появился клубящийся стул, словно чья-то рука выставила его в коридор из невидимой комнаты. А может и не стул это был, а кресло, но тоже мягкое, а кто-то даже настаивал на том, что это и вовсе был трон. Нашёлся даже один умник, назвавший появившийся из двери предмет престолом, но позже выяснилось, что был он историком, а уж верить историкам, как известно, – последнее дело.

 Но расхождения во мнениях очевидцев впоследствии были признаны вполне естественными, поскольку кто же это может в точности разглядеть клубящееся, меняющее форму, расплывающееся и уплывающее прочь. Документальных же и материальных подтверждений всему происходившему, увы, не осталось. И хотя тысячи рачительных и предусмотрительных пытались в тот день снять странные небесные картинки на камеры и фотоаппараты, ни у одного из них ни снимков, ни фильмов не получилось. Позже неудачу эту списали на метеоусловия и плохие технические характеристики серой азиатской техники. Ну, а при отсутствии документов и материалов от парадоксов восприятия и чудес интерпретации никуда не деться, это вам и всякий историк подтвердит.

 Небесное действо продолжалось, и спустя мгновение облака сложились в новую причудливую фигуру: на стуле появился старик. А один смышленый мальчик, гулявший как раз в это время во дворе, позже рассказывал своей трудолюбивой бабушке, посвятившей праздничный день уборке квартиры, что на небе все происходило, как в пластилиновом мультфильме. Неожиданно складывалось, разрушалось, превращалось и трансформировалось, но только не из пластилина, а из облаков – что при этом происходило, понять было трудно, но смотреть забавно. Бабушка же только охала и отныне навсегда решила, что больше никогда в дни престольных праздников уборку затевать не будет, не доводит это до добра.

 А вскоре загремел гром, обеспокоивший пляжников и обрадовавший дачников. Собственно, пляжники и ожидали нынче непременной непогоды – на то и Илья-пророк, но всё же решили наперекор приметам воспользоваться последним пригодным для купания деньком и с утра отправились на берега водоемов, подальше от городской жары и буйства десантников. И после первых раскатов грома многие пляжники, до этого с наслаждением глазевшие в небо, кинулись собирать вещи, в результате чего свои превосходные позиции для наблюдения утратили.

 Дачники же, которых ни гром, ни дождь не страшили, а только радовали, поскольку лишний полив никогда не повредит, а уж тем более, в августовскую сушь, поудобнее уселись на сухих уютных верандах и стали с превеликим удовольствием рассматривать то, что творилось в небесах. А некоторые даже ещё и чай при этом попивали, кто с бубликами, а кто и со свежим вареньем. Так что честь полной реконструкции происшедшего на Ильин день принадлежит именно дачникам. И они эту честь в полной мере заслужили многолетним праведным трудом, подготовившим подходящую платформу для подобных любопытных и полезных наблюдений.

 Гром гремел так сложно, так раскатисто, так переливисто, такие вытворял рулады и эдакие выдавал фистулы, что некоторые уверяли потом, что в небе заиграла огромная труба. И даже не труба, а туба, и вторили ей барабаны, много барабанов, больших и маленьких.

 Во мнениях же по поводу качества звуков не сошлись. Кому-то они показались даже приятными, складывающимися в смутно знакомую мелодию. Другие уверяли, что напоминали эти звуки безумную игру духового оркестра, состоящего из неистовых обезьян. Третьи услышали в них сводящие с ума шумы, подобные тем, что извергаются в уши несчастного из полностью расстроенного, орущего на полной громкости радиоприемника.

 А вокруг первого стула тем временем возникли другие, и некоторые дачники, чей натренированный взгляд способен был заметить исчезновение любой помидорины с усыпанного плодами куста, успели сосчитать, что стульев было ровно двадцать четыре. На эти стулья тоже уселись старцы, и многие говорили потом, что небо сразу же стало похоже на зал открытого кинотеатра во время благотворительного сеанса для пенсионеров.

 Солнце все ещё продолжало светить, да так ярко, что солнечные лучи позолотили головы стариков, и они засверкали, словно короны. И тут же небосклон перерезала изумрудная радуга, и от этого небо стало сине-зелёным, как море. Именно с этого момента происходящее на небе обрело цвета и объемы, стало живым, похожим уже не на анимацию, а на игровой фильм или театральный спектакль.