Конец света отменяется - [40]

– Разве за всеми холодильниками углядишь – за половинную-то зарплату! – смущенно пробормотал Василь Михалыч. – Знали бы вы, как тут раньше хорошо было, – на его губах появилась мечтательная улыбка. – Люди приезжали, ломали все: шезлонги, пылесосы, краны вечно отваливались, трубы засорялись, – глаза его восторженно заблестели. – На всю зиму работы было – чинить! Деталек оставалось… Чего я из них только не делал. Вон… – он кивнул на аппарат в углу. – Устройство птицу резать, на кухне у нас стояло. Закладываешь тушку – чик! Лапки отдельно, крылышки отдельно! Ни у кого больше такого не было. – Он любовно прикоснулся к торчащему из сплетения деталей ножу самого зверского вида.

Евлампий Харлампиевич растопырил крылья и бешено зашипел.

– А это что? – поторопилась вмешаться Мурка, кивая на другой аппарат.

– Да так, ничего… – Василь Михалыч снова смутился. – Маленькие вы еще знать.

– Самогонный аппарат, – удовлетворил Муркино любопытство Вадька. – Тоже, наверное, незаменимая вещь.

Василь Михалыч смутился еще больше и схватил со стеллажа жутковатого вида трубу, похожую на огнемет.

– Я этот пылесос для одежды еще двадцать лет назад из списанных деталей собрал! – И Василь Михалыч щелкнул тумблером. Вой, вырвавшийся из трубы, походил на вопль издыхающего мамонта. Вздымая древесную и обычную пыль, по комнате пронесся смерч, и труба присосалась к Катькиным шортам, как громадная металлическая пиявка.

– Выключите! – завопила Катька, безуспешно пытаясь освободиться. Труба не отпускала. – У меня сейчас карман оторвется!

Вадька и Сева кинулись к мужику. Сева схватил его за руку, Вадька щелкнул тумблером… и наступила блаженная тишина.

– Вот так в наше время техника работала! – радостно провозгласил Василь Михалыч. Ошметки слежавшейся пыли носились вокруг него, медленно оседая на пол. – Почистилась? – обратился он к Катьке.

– Угу. Начисто, – пробурчала Катька, через плечо горестно разглядывая зад своих шортов. Измочаленный, будто его жевали, карман висел на уцелевших нитках.

– Ну и чешите на пляж, – буркнул мужик, откладывая свой уникальный пылесос. – Можете даже спасибо не говорить.

– Спасибо, – выдавила Катька и с хрустом отодрала карман до конца. – Большое.

Мурка выскользнула за дверь – пока заскучавший без отдыхающих Василь Михалыч не захотел еще чем-нибудь помочь. Сдавленно бормоча «спсибо-досданья», остальные сыщики тоже торопливо выбрались в коридор, чтобы сразу наткнуться на разъяренную до невменяемости Надежду Петровну.

– Вы на пляж собираетесь или будете коридорами шататься? – сквозь зубы процедила она и, не дожидаясь ответа, зашагала к выходу. На пороге кабинета стояла директорша. Мама звучно хмыкнула и гордо отвернулась. Вадька понял, что битва за холодильник была проиграна.

Так же молча и раздраженно она промаршировала до остановки. Они впихнулись в набитый, тряский автобус – в спину Кисоньке упиралась ручка пляжного зонта, чей-то пакет с вещами придавил Мурке ногу.

Неодобрительно косясь на Евлампия Харлампиевича и прижимая к себе внука, будто его могли склевать, какая-то бабушка шипела:

– Людям места мало, а они с гусями лезут!

– А сами с уткой, ничего? – кивая на загромоздивший половину прохода круг-уточку, поинтересовалась Катька.

– Утка, чтоб плавать! – возмутилась бабулька.

– Так и гусь тоже! Где вы видели неплавающего гуся? – отбрила Катька. Висящий на поручне Вадька мрачно хмыкнул.

– Чего хмурый такой? – поинтересовалась девочка у брата – в основном, чтоб заглушить бурчание оскорбленной в лучших чувствах бабульки.

– Мужик этот, Василь Михалыч… Он ведь на меня похож, – неохотно отозвался Вадька. – Изобретает чего-то, придумывает… А вдруг и я тоже… Буду всю жизнь в какой-нибудь конторе краны чинить и самогон пить… а в свободное время из бросовых деталей конструировать никому не нужные машины и сваливать их под стеночку?

– Ты конструируй, а кому продать, я найду! – И Сева важно добавил: – Не бывает ненужных машин, бывает неправильный менеджмент.

– А кому нужен такой чемоданчик, а в нем вроде как пластилиновые брусочки с проводками? – решила поинтересоваться Катька.

– Только не говори, что у того дядьки, кроме самогонного аппарата и устройства для нарезки кур, еще и чемодан пластиковой взрывчатки под стеночкой стоит!

– Ну, не полный чемодан, там еще петарды лежали. И не в его комнате, а где Кисонька мне шорты чистила, – пояснила Катька.

– Тогда никому. И это точно не взрывчатка. И даже не петарды, – усмехнулся Вадька. – Кто ж их в сырости хранит, от них потом никакого толку. И вообще, сколько можно просить – хватит искать преступления… по туалетам.

Маршрутка затормозила, и компания выбралась наружу.

– После такой дороги я уже не хочу никакого пляжа, – пробурчала Кисонька, следуя в кильватере за Надеждой Петровной. Они пересекли пыльное шоссе, проломились через жиденькие посадки у края дороги и…

– Какой ужас! – останавливаясь, выдохнула Надежда Петровна.

– Ка-айф! – замирая, прошептала Мурка.

Глава 16 Гусь на гребне волны

За сложенным из толстых бревен зданием очередной виллы открывался пляж и… море. Оно не походило на неподвижную, как масло, и теплую, как суп, воду у городских пляжей. Ветер трепал соломенные крыши пляжных «грибков». Мимо пролетело пляжное полотенце, за ним гналась девушка в широкополой панаме. Поймала, ухватила за уголок – полотенце реяло, как флаг. Оскорбленный ветер немедленно сорвал с головы девушки шляпу и покатил по песку. Волны набегали на берег – высоченные, то прозрачно-зеленые, то пронзительно-синие, а то серебряные в лучах солнца. Белая пена вскипала на гребне, и волна бросалась в атаку, ударяясь о берег и отползая длинными, пенистыми языками. Море было пустым, только парочка пловцов играла с волнами.