Конец сказки - [3]

Он нерешительно коснулся палицы. Та была теплой и чуть заметно трепетала. Тоже как будто живая.

Ибрагиму хотелось испробовать ее в деле, но он не знал, на ком. Да и… робел слегка. Исходив всю ойкумену, купец не единожды сталкивался и со злыми людьми, и с опасными зверьми, но беды всякий раз избегал не саблей, но умом.

Хитер был Ибрагим, изворотлив. Когда надо – нанимал башибузуков, чтоб вместо него лбы разбивали. А то и без них обходился, на удачу положившись.

Так что палицу он хоть и отметил для себя, но решил вначале посмотреть оставшиеся две диковины. А вдруг те еще лучше окажутся?

Так он Кащею и сказал.

Бессмертный царь кивнул и велел присмотреть за палицей Тугарину. Огромный людоящер смерил купца презрительным взглядом и сунул волшебную вещь за пояс.

А перед Ибрагимом развернули пестрый хорасанский ковер. С тяжелыми кистями, выцветший, ужасно запылившийся. Купец сразу понял, что за диво сейчас перед ним, и глаза его разгорелись пуще прежнего.

– Ковер-самолет, – благоговейно произнес он, поглаживая ворс.

– Он самый, – кивнул Кащей. – Старинное изделие. В былые времена он принадлежал шахиншаху Шапуру, а от него перешел к царевичу Бахраму. Тысячу лет назад его создали маги Зороастра. В те времена они еще сохраняли какие-то крохи древнего Искусства.

– И ты вот так запросто отдаешь его мне? – вопросил Ибрагим.

– Это всего лишь летающий кусок ткани. Я предпочитаю моих змиев. Берешь ковер?

Ибрагим снова погладил ворс. Его сердце трепетало от восторга. Чудесная вещь дышала историей и волшебством. Купцу послышалась поступь армий Сасанидов и рокот священного огня Заратуштры.

– Посмотрю еще, коли позволишь, вначале и пятую вещь, – молвил Ибрагим. – Если не окажется она еще лучше – возьму ковер.

– Ну посмотри, – дозволил Кащей. – Ковер приберите пока, но не далеко. Пусть наш гость еще пораздумывает. Только не слишком долго.

И вот перед Ибрагимом поставили последнюю Кащееву диковинку. Пару сапог. Сафьяновые, дорогие, но тоже не новые, стоптанные. Купец наклонился и, не веря себе, спросил:

– Это что же, повелитель… неужто… те самые… скороходы?!

– Да, – подтвердил Кащей. – Семиверстные сапоги. Одна нога здесь – другая там.

Ибрагим ахнул. Хорош ковер-самолет, волшебен, кто спорит, но летать и птицы умеют. И мыши летучие. И даже презренные мухи, что были созданы Аллахом в минуту недовольства людьми. Самолет унесет хозяина в небеса, верно, но не слишком-то и быстро.

А эти сапоги… Семь верст одним шагом… Русская верста – это двадцать шесть с половиной танабов. Сто восемьдесят пять танабов одним шагом! Несколько шагов – и ты уж в другом городе! Сотня шагов – и добежал туда, куда караван и за седмицу не дойдет!

Ибрагим аж затрясся от вожделения. Хотелось ему ковер-самолет, да и палицу-буявицу хотелось, но сапоги-скороходы захотелось всего сильней. К тому же те, в отличие от шапки-невидимки, еще и по ноге как раз оказались. Словно на Ибрагима и шили.

– Беру! – воскликнул он. – Беру сапоги, повелитель!

Надел купец сапоги-скороходы, топнул ногой легонечко, сделал шажок робкий, неуверенный… да и разом на семь верст!

Одной ногой.

А другая в Костяном Дворце осталась.

И половина купца при ней.

Пару мгновений она еще стояла, точно гигантский окровавленный оплетай. Потом медленно повалилась на пол. Айгуль зашлась в дикого ужаса вопле, баба-яга мелко захихикала. Кащеевы чудища утробно захмыкали, загомонили, с насмешкою глядя на останки купца.

– Пошли своих, пусть разыщут второй сапог, – велел Кащей Репреву, вожаку псоглавцев. – Он должен быть ровно в семи верстах где-то в том направлении. При нем будет половина трупа – не ошибутся.

– Дурак, как есть дурак, – осклабился Калин, стаскивая обувку с ноги Ибрагима. – Знать же надо, как вещью пользоваться. Или спросить вначале тех, кто знает. Правой-то ногой шаг делай, а левую-то тоже сразу уже заноси, от земли отрывай. А не вот так, неповоротнем. Сапоги-скороходы – они ж неумех-то не терпят.

– Он тебя уже не слышит, – напомнил Кащей, вперив взгляд в застывшую от страха Айгуль. – Хек. Хек. Хек.

– Да и пес бы с ним, собакой сарацинской, – примерил сапог-скороход Калин. – А мне по ноге, смотри-ка.

– Тогда забирай их себе, – разрешил Кащей. – Я-то ими пользоваться не могу, но пылиться в амбарах умным вещам незачем. Пускай пользу приносят.

– Вот за это наш тебе поклон, царь-батюшка, – взялся за шапку Калин.

Снимать не стал – вспомнил вовремя о сраме на бритом темени.

Только ковер-самолет Кащей не стал никому дарить. Баба-яга летает в ступе, колдун Джуда – на собственной бороде, а остальным это незачем, им конно привычней.

Не отдавать же такую диковину кому-то из простой татарвы.

– Слуг купца скормить Горынычу, – распорядился Кащей. – Его злато – в мою казну. Остатки товаров разбирайте, кому что глянется. А эту девку… хм…

Царь нежити раздумчиво глянул на Айгуль. Хороша невольница, спору нет. Красы неописуемой девица. В прошлом годе Кащей не погнушался бы сделать ее наложницей, пусть она и незнатного происхождения.

Но гарем свой он своими же руками опустошил. Создавать его теперь надо сызнова, с самого начала. А к женскому-то полу Кащей хладен, равнодушен – как и ко всему остальному. Пятьдесят наложниц держал не ради сладострастия, а только как заложниц. Дочери, сестры и племянницы земных владык существовали в серале Костяного Дворца, чтобы их отцы, братья и дядья лишний раз подумали, прежде чем затевать что против Кащея.