Конец сказки - [24]

– За грехи это нам, братия и сестрия!.. – верещала юродивая бабка. – Покаемся миром, да спадет наваждение бесовское!!!

Каялись. Молились. Крестный ход даже затеяли. Наваждение не спадало. Волки продолжали держать Тиборск в кольце. И число их только росло – с каждым часом подходили все новые, из отдаленных лесов.

– Что делать будем, святые отцы? – хмуро спросил Глеб у волхва и архиерея. – Тут что-то по вашей части, по божественной. Можете пособить?

– Не морок это, к сожалению, – ответил старик Всегнев. – Морок развеять – дело нехитрое. И не сила нечистая – с ней бы я уж управился, испепелил бы Кривды силу. Нет, обычные то волки, только влесовым духом охваченные. Велес гневается, княже. Недоволен, что богов старых отринули. Надо жертву ему принести, хоть и претит мне скотьему богу кланяться.

– Велес, старые боги, жертвы… – покривился отец Онуфрий. – Чушь свинячья. Не божьи эти волки, а прелестные. Сатаной посланы, Кащейкой, прислужником евонным. Поблазнить, прельстить племя православное, из города повыгнать страхом звериным. Не обращать на них внимания – сами и сгинут, уйдут посрамленными.

– Нет! – вскинулся Всегнев. – Велес то! Жертв требует!

– Сатана! – приблизился к нему лицом Онуфрий. – Блазнит и прельщает!

– Да что бы ты понимал, суемудр!

– Сам дурак!

Князь с воеводой стояли и устало слушали, как препираются волхв с архиереем. Перебранка становилась все громче и грозила в очередной раз выплеснуться дракой.

Слушали это и стоящие поодаль братья-оборотни. Они имели собственное мнение насчет происходящего, но высказывать его не спешили.

– Незачем лишний раз людей против леших настраивать, – негромко произнес Бречислав.

– Незачем, – согласился Финист. – Еще этой вражды нам сейчас недоставало.

– Но разобраться с ней надобно, – добавил Яромир. – Солнышко уж закатилось – пошли, братва, перетолкуем с Полисуном по душам. Он, чаю, тут недалече.

Глава 9

Средь заиндевелых еще елей шагал леший. Покрытый зелеными иглами вместо волос, издали он сам походил на огромную ель. Твердая его кора шуршала при каждом шаге, голова-шишка мерно покачивалась, а очи скрывались под жексткими чешуйками.

Мусаил был погружен в тяжкие думы.

– Шел, нашел, потерял… – бормотал он. – Шел, нашел, потерял… А-вой, а-вой…

Под ногами похрустывал снежок. На дворе конец лютня, обычно Мусаил в это время еще спит, третий сон видит. Просыпается только в начале, а то и середине березня, когда снег начинает таять, когда заявляет о своих правах весна.

Но в этом году она заявила о них раньше обычного. Словно извиняясь за лютейшее начало зимы, старик Мороз сделал ее окончание на диво мягким и ласковым. Все лешие уже пробудились – разве что Ледащий еще дрыхнет, ворочается в своей соломе.

Проснулся вчера и Мусаил, дух тиборских ельников. Проснулся, огляделся – и за голову схватился. Теперь вот спешил на закат – туда же, куда спешили и волки. Мусаил нет-нет, да и замечал струящиеся меж древес серые тени.

Обычно волки Мусаила слушаются. Как и все лесное зверье. Он же леший. Хозяин. Здесь, в этих краях, сильней его местников нет. Все тут – его владения, его вотчина.

Но Полисун – Волчий Пастырь. Он леший другого рода… да и вообще не совсем леший. Не над лесами голова, не над землей и деревьями, а над зверьем. Все волки русской земли – подданные Полисуна.

А волков в русской земле ой как много…

Конечно, Мусаилу они тоже подчинены. Те, что в тиборских ельниках живут. Но коли Мусаил велит одно, а Полисун – другое, волки выполнят волю Полисуна.

Вот и сбегаются по его слову, собираются со всех концов света.

– Подлец, каков подлец… – ворчал себе под нос Мусаил.

По лесу он шагал так, что ветер поднимался. Идя среди великанских елей, Мусаил сам был вровень с их макушками. Но вот вышел на опушку – и резко сократился, стал ниже былинки.

Нельзя лешему без крайней нужды по лугам ходить – тут вотчина уже полевика.

Но иначе не получается. Лесов на Руси несметное богатство, но всю землю они не покрывают. Порой приходится и полем пройти.

И хорошо еще, большой реки по пути не встретилось. Большую реку лешему особенно трудно пересечь, даже замерзшую.

Перейдя луг, Мусаил снова подрос – и на плечо ему опустился грач. Тоже, видно, из самых ранних, вчера-сегодня только вернувшихся из теплых краев.

Умная птица хрипло каркнула – и для человека то было бы просто карканье. Но леший понимает любого зверя и птицу. Мусаил услышал, где угнездился Полисун – осталось уже недалече.

А еще он почувствовал присутствие. Не лешего, не человека, не зверя. Существ, что промежду.

Перевертышей.

Бречислав, Яромир и Финист выступили из зарослей и молча уставились на Мусаила. Подстерегали, значит. Тоже его почуяли.

– Я ни при чем, – поспешил заверить Мусаил. – Никто из наших ни при чем. Полисун это.

– Да мы понимаем, – ответил Бречислав. – По Кащеевой указке, знамо дело.

– Только вот что ты с этим делать собираешься? – спросил Яромир. – Делать-то что-то нужно, согласен?

– Потому и здесь, – мрачно сказал леший. – День целый в дороге. Берлогу прибрать не успел.

– Ну пошли тогда, – мотнул головой Яромир. – Где там ты его разместил?

– Нигде я его не размещал. И никого в этот раз не размещал. Полисун сам явился, незван-непрошен. Воспользовался, что раньше всех проснулся, паскудник.