Конец рабства - [48]

— Тюан! — прошептал наконец ласкар, уведомляя белого человека, что ему не виден компас.

Мистер Масси сделал свое дело. Куртка висела на гвозде, в шести дюймах от нактоуза. Как только он отошел в сторону, рулевой, пожилой малаец с Суматры, рябой и смуглый, чуть посветлее негра, с удивлением обнаружил, что за такой короткий промежуток времени при мертвом штиле судно сильно уклонилось от курса. Так еще никогда не бывало. Он с удивлением что-то проворчал и быстро повернул штурвал, чтобы нос судна был снова обращен к северу. Скрежещущий шум рулевой цепи и тихий шепот серанга, который приблизился к штурвалу, заставил капитана Уолея тревожно насторожиться. Он сказал.:

— Смотри внимательно.

И снова все стихло на мостике. Мистер Масси исчез.

Но железо в карманах куртки сделало свое дело; и «Софала», стремившаяся на север по компасу, указывавшему неправильно, благодаря этой простой уловке уклонилось с безопасного пути к бухте Пангу.

Шипение воды, разбиваемой носом судна, стук машин, все знакомые звуки, вещавшие о верной и трудовой жизни судна, слышались в тишине моря, сливавшегося с облачным покровом на небе. Покой, необъятный, как мир, казалось, навис над «Софалой», с любовью окутывая ее своею лаской. Мистер Масси подумал, что нельзя было удачнее выбрать время для кораблекрушения.

Судно засядет на одном из рифов к востоку от Пангу… будут ждать рассвета… пробито дно… спущены шлюпки… к вечеру достигнут бухты Пангу… Вот и все. Как только судно сядет на мель, он бросится на мостик, схватит куртку (в темноте никто не заметит) и выбросит за борт обломки железа или швырнет куртку в море. Пустяки! Кто может догадаться? Сотни раз куртка висела на этом крючке.

И все-таки, когда он сидел на нижней ступеньке трапа, ведущего на мостик, колени его слегка дрожали. Хуже всего было ждать. Иногда он начинал задыхаться, словно запыхавшись после бега, потом снова дышал легко и свободно, сознавая, что подчинил себе судьбу. Изредка на мостике слышалось шарканье босых ног серанга, негромкие голоса, и снова тишина…

— Скажи мне, когда увидишь землю, серанг.

— Да, тюан. Еще не видно.

— Не видно, — соглашался капитан Уолей.

Судно было лучшим другом последних дней угасания.

Все деньги, какие капитан зарабатывал на «Софале», он отсылал дочери. Сейчас он задумался о ней. Как часто он и его жена мечтали над кроваткой ребенка в большой каюте на корме «Кондора»! Она вырастет, выйдет замуж, по-прежнему будет их люб, ить, они будут жить близ нее и радоваться ее счастью. Жена умерла, ребенку он отдал все, что у него было. Он хотел быть подле дочери, увидеть ее, в последний раз увидеть ее лицо, а потом жить звуками ее голоса, который поможет ему выносить тьму, надвигающуюся на заживо погребенного. Он изголодался по любви.

Он мечтал о нежности дочери.

Серанг пристально всматривался вдаль и время от времени оглядывался на кресло. Потом он стал беспокойно топтаться на месте и вдруг спросил под самым ухом капитана Уолея:

— Тюан, может быть, вы видите землю?

Тревожный голос заставил капитана Уолея вскочить.

Он! Видит ли он! И с сугубой силой почувствовал он проклятье своей слепоты.

— Который час? — воскликнул он.

— Половина четвертого, тюан.

— Земля близко. Ты должен ее видеть. Смотри, говорю тебе, смотри внимательно.

Мистер Масси, задремавший было на нижней ступеньке, проснулся от звука голосов и сначала не понял, как он сюда попал. Ах да! Он почувствовал слабость. Одно дело — посеять семя гибели, другое дело — видеть, как навис над твоей головой чудовищный плод, готовый упасть при звуках возбужденных голосов.

— Опасности нет, — пробормотал он хрипло.

Ужас охватил капитана Уолея, — ужас, вызванный неуверенностью, жалким недоверием к людям, к вещам, к самой земле. Тридцать шесть раз вел он судно этим самым курсом, руководствуясь все тем же компасом… могло ли быть в этом мире что-нибудь более достоверное и безошибочное? В таком случае, что же произошло? Или серанг солгал? Но зачем ему лгать? Зачем? Или и он слепнет?

— Есть ли туман? Внизу, над водой? Смотри.

— Тюан, тумана нет. Смотрите сами.

Капитан Уолей усилием воли сдержал дрожь. Не остановить ли немедленно машины и выдать себя? Он колебался, и странные мысли проносились в его голове.

Необычное случилось, а он не умел его встретить. В момент невыразимой тревоги он с удивительной ясностью увидел ее лицо — лицо молодой девушки. Нет, он не должен себя выдавать после того, как ради нее зашел так далеко.

— Ты шел по курсу? Так ли? Говори правду!

— Да, тюан. И сейчас судно идет по курсу. Смотрите!

Капитан Уолей направился к нактоузу, который представлялся ему тусклым светлым пятном среди бесформенных теней. Приближая лицо к самому стеклу, он раньше мог разглядеть…

Вынужденный низко наклониться, он инстинктивно вытянул руку, чтобы ухватиться за пиллерс. Рука коснулась не дерева, но материи. Он слегка потянул за нее; вешалка, едва выдерживавшая груз, оборвалась, и куртка мистера Масси тяжело упала на палубу. Раздался стук и звяканье.

— Что такое?

Капитан Уолей упал на колени и жестом слепого нащупал куртку. Они дрожали, эти руки, ищущие правды.