Конец Петербурга - [14]
Петя, однако, несколько сконфузил меня.
— Ты что ж это, Колюха? — сказал он. — Я ему вчера кричу: куда ты так рано? А он кивает мне утвердительно головой.
И показал, как я кивал.
Я постарался замять неудобный разговор, не желая дальнейших подробностей о вчерашнем. Недоставало еще, чтобы кто-либо видел, как я нанимал лошадь! Вот была бы история!
Впрочем, Петя и сам сейчас же перешел к другой теме:
— А знаешь, брат, я видел комету.
— Где?
— Да по знакомству меня пустили в обсерваторию. Интересно там, братцы!
— Ну? Что же именно?
— Так, вообще. Трубы там разные. Посмотрел я на луну, а она-то вся в оспе. Право!
— Ладно, пусть себе в оспе. А что ж комета?
— Да комета, ничего, слава Богу, летит.
— Неужто летит?
— Так и садит. Я, впрочем, не видал: астрономы говорят.
— Да какая она, комета-то?
— Поганенькая! И смотреть-то не стоило. Хвоста у нее даже порядочного нет. Так, вошь какая-то.
Ну, тут дамы сделали легкий выговор Пете за неподходящее, будто бы, для их нежных ушей слово. Петя, однако, резонно заметил, что вот же они услышали это слово, и ничего им не сделалось; я высказался в том же смысле. Но дамы упорствовали на своем и, поддерживаемые Бахметьевым, заставили нас замолчать.
Тут пришли Надя с Володей. Мы уже забыли Надино вероломство по поводу спектакля и встретили ее самым дружелюбным образом.
В дальнейшей беседе я заметил, что хотя мысль о комете продолжала смущать, но мы все старались забыть о ней, а если говорили, то непременно в юмористическом тоне. Петя даже назначил 29 июня (день его именин) grande soiree и усердно приглашал, заявляя:
— Если до того времени не расшибет нас вдребезги и не проглотит рыба-кит, то так урежем, что не только чертям, комете тошно станет.
В это время Вера вспомнила, что не отдала мне полученное днем письмо. Оно было от моих родителей из Малороссии. Старики знали уже о комете и о том, что столкновение предполагается в арктической области, и звали нас к себе, на благодатный юг, где и воздух как будто чище, и солнце ярче, и природа богаче, и тараканы чернее.
Это приглашение подало мне блестящую мысль.
Конечно, возможно было, что комета отклонится от своего пути; но если столкновение произойдет, то наверное, в том районе, который указан астрономами; это уж логически вытекало из вычислений, сделанных ими и подтвержденных фактом столкновения; подтверждение, правда, чересчур веское, но что ж с этим поделаешь? Поэтому, отослав семью на юг, я несколько успокаивал себя, тем более что в случае надобности мне одному легче было выбраться к ним, чем в неизбежной суматохе трогаться всей семьей.
Но я вижу, что проницательный читатель усмехается и шепчет: «Полно зубы заговаривать! Вижу, в чем дело!» Ну что ж, не скрою, что мысль видеться без затруднений с Ниной очень даже улыбалась мне; но все-таки главное, чего я добивался, это предоставить моей семье более безопасное положение, чем в Петербурге.
Я стал уговаривать Веру уехать к моим родителям. Она была не прочь уехать, но со мною, а меня удерживала служба.
Так мы в этот вечер и не пришли к соглашению. Следующий день, однако, решил вопрос о поездке.
X
Патрон мой, как только приехал на службу, сейчас же потребовал меня и объявил, что не позже, чем завтра, мне нужно ехать в Москву, а потом, может быть, и дальше по экстренному служебному делу. Завтра, так завтра!
Нина огорчилась, узнав об этом, даже очень огорчилась, даже чуть не прослезилась и удержалась только потому, что мы тогда ехали на конке. Но слезинки все-таки показались у нее на глазах, и со слезинками же (не теми, конечно, а уж другими) она простилась со мною.
Это было грустно, но зато меня обрадовала Вера. Когда я сообщил ей о своей командировке, то она немедленно решила, что ей тогда нечего оставаться в Петербурге, и сейчас стала укладываться, чтобы завтра же уехать со мною через Москву на юг.
На другой день все необходимые формальности были исполнены. Патрон мой напутствовал меня краткой, но содержательной инструкцией, по обыкновению, общего характера, изложив свой «взгляд и нечто» и поручив мне исследовать, верен ли такой его взгляд. По обыкновению же, он возложил на меня столько разнородных упований, что мне сразу стало неловко под ложечкой, и я пробормотал:
— Сделаю, что смогу, и как смогу лучше.
— Ну, тут нет ничего мудреного.
Из инструкции и ее тона видно, однако, было, что он и сам находить тут кой-что мудреным, а говорит так, подражая сознательно или бессознательно Суворову.
Последнее рукопожатие, и я стремлюсь домой, чтобы успеть пообедать и заблаговременно приехать к скорому поезду.
Вот мы готовы. Василиса при прощанье проливает «слезны токи», высказывая твердую уверенность, что мы уж больше не увидимся с нею: светопреставление, мол. Я не очень доверяю ее пророческим способностям, но мне тоже жутко.
Нас провожают целым домом: Петя говорит прощальный спич легкомысленного содержания, Нина и Феля поминутно сморкаются, и потом все вообще машут платками, пока, наконец, мы не скрываемся в облаке пыли.
Маня при разлуке тоже всплакнула за компанию, но теперь развеселилась и тычет пальчиком:
— Сто это?
— Дом.
— А это?
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Фантастическая история о том, как переодетый черт посетил игорный дом в Петербурге, а также о невероятной удаче бедного художника Виталина.Повесть «Карточный мир» принадлежит перу А. Зарина (1862-1929) — известного в свое время прозаика и журналиста, автора многочисленных бытовых, исторических и детективных романов.
В книгу вошел не переиздававшийся очерк К. Бальмонта «Океания», стихотворения, навеянные путешествием поэта по Океании в 1912 г. и поэтические обработки легенд Океании из сборника «Гимны, песни и замыслы древних».
Четверо ученых, цвет европейской науки, отправляются в смелую экспедицию… Их путь лежит в глубь мрачных болот Бельгийского Конго, в неизведанный край, где были найдены живые образцы давно вымерших повсюду на Земле растений и моллюсков. Но экспедицию ждет трагический финал. На поиски пропавших ученых устремляется молодой путешественник и авантюрист Леон Беран. С какими неслыханными приключениями столкнется он в неведомых дебрях Африки?Захватывающий роман Р. Т. де Баржи достойно продолжает традиции «Затерянного мира» А. Конан Дойля.
Впервые на русском языке — одно из самых знаменитых фантастических произведений на тему «полой Земли» и тайн ледяной Арктики, «Дымный Бог» американского писателя, предпринимателя и афериста Уиллиса Эмерсона.Судьба повести сложилась неожиданно: фантазия Эмерсона была поднята на щит современными искателями Агартхи и подземных баз НЛО…Книга «Дымный Бог» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций произведений, которые относятся к жанру «затерянных миров» — старому и вечно новому жанру фантастической и приключенческой литературы.