Конец означает начало - [10]
Согласно этому Указу, принятому, как говорилось в его преамбуле, по «представлению ВЦСПС», во-первых, существенно увеличивалась продолжительность рабочего дня — с семи до восьми часов на предприятиях с семичасовым рабочим днём и с шести до восьми часов — для служащих учреждений. Вводилась 7-дневная рабочая неделя. В среднем рабочее время было увеличено на 33 часа в месяц [85]. Кроме того, в связи с переходом на 8-часовой рабочий день постановлением СНК были повышены нормы выработки и в то же время снижены расценки [86].
Во-вторых, Указ запрещал самовольный уход с предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия или учреждения на другое. Рабочие и служащие, самовольно ушедшие с предприятий и учреждений, должны были предаваться суду и по приговору суда подвергаться тюремному заключению сроком от двух до четырёх месяцев.
В-третьих, за прогул без уважительной причины (а к нему приравнивалось, например, опоздание на работу на 20 минут, а также опоздание после обеда, посещение в рабочее время заводской поликлиники или больницы) рабочие и служащие карались не увольнением, как это было раньше, а исполнительно-трудовыми работами по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием до 25 % заработной платы.
В-четвёртых, директора предприятий и руководители учреждений подлежали привлечению к судебной ответственности за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятий и в прогулах, а также за приём на работу «укрывающихся от закона лиц, самовольно ушедших с предприятий и учреждений». И этот Указ «единодушно одобрялся» на повсеместно проходивших собраниях рабочих и служащих. Как сообщал в «Правде» известный фельетонист Рыклин, на некоторых собраниях обнаруживалось, что «в семье не без урода. В общем согласном хоре воодушевления (sic! — В. Р.) кое-где прорывается чуждый нам голос. Так, например, на одном предприятии выступала работница Михальчёнок. Она, видите ли, не согласна с новым порядком работы. Её заявление было встречено громким смехом» [87].
О свирепости мер, применяемых к нарушителям Указа, свидетельствовали материалы, публикуемые в печати. Так, прокурор Московского района Ленинграда сообщал, что работница-станочница Ремизова осмелилась потребовать у администрации завода расчёт на основании того, что она «не согласна с условиями труда». За это Ремизова была приговорена к четырем месяцам тюрьмы и немедленно после судебного заседания была взята под стражу [88].
Уже в течение первого месяца после появления Указа от 26 июня на его основе было возбуждено 103 542 уголовных дела [89]. А за вторую половину 1940 г. за самовольный уход с предприятий и учреждений, прогулы и опоздания было осуждено более 2 млн 90 тыс. человек, из которых свыше 1,7 миллиона отбывали 6-месячный исправительно-трудовой срок по месту работы [90].
О значении, которое придавалось этому Указу, свидетельствовал тот факт, что 24—31 июля 1940 года состоялся пленум ЦК, который рассмотрел вопрос о контроле за проведением в жизнь данного Указа — случай, беспрецедентный в истории партии. 23 июля на заседании Политбюро Сталин вновь резко критиковал Шверника за «реформистскую» политику профсоюзов. «Разве не развращают профсоюзы рабочих, когда профсоюзные работники приходят и тушат в цеху свет в то время, когда рабочие хотят работать сверхурочно?!» — заявил он. На том же заседании Сталин поддержал предложение об удлинении рабочего дня для подростков в возрасте от 16 до 18 лет до 8 часов вместо 6 часов [91].
На пленуме с докладом о контроле за проведением в жизнь Указа Президиума Верховного Совета выступил Маленков. Он констатировал, что Указ проводится в жизнь неудовлетворительно. На ряде заводов прогулы не только не снизились, но даже увеличились. На предприятиях Донбасса в среднем за сутки увольняется 357 человек. В результате за истекший месяц действия Указа удалось добиться лишь незначительного увеличения выпуска промышленной продукции [92].
В докладе и прениях приводились факты, свидетельствующие о фактическом саботаже работниками Указа и использовании при этом различных уверток. В Законе, принятом в 1933 году, за мелкие кражи на производстве предусматривался не суд, а административное взыскание или увольнение с производства. Пользуясь этим, рабочие специально практикуют мелкие хищения, чтобы быть уволенными с предприятия. Так, рабочий Митрофанов, украв 5 метров товара, заявил: «Я украл потому, что просил уволить, а меня не увольняют. Если вы меня не уволите, я украду ещё 20 метров» [93]. На текстильных фабриках участились случаи, когда работницы, уходя с фабрики, демонстративно показывают в проходной полметра взятой мануфактуры для того, чтобы это было замечено и их уволили за мелкую кражу
