Конец моды. Одежда и костюм в эпоху глобализации - [25]

Несмотря на все споры вокруг одежды, перекочевавшей с тела на витрину, модные выставки не теряют популярности, создаются музеи, посвященные моде. Например, MoMu, Музей моды в Антверпене, открылся в 2002 году и служит путеводной звездой для выдающихся художников и дизайнеров, обучавшихся здесь своему делу с опорой на наследие Мартина Маржела. Благодаря ему город, издавна занимавшийся торговлей алмазами, быстро превратился в новую мировую столицу культуры одежды. Иногда мода преобразует старые музеи в прогрессивные и очень современные пространства, как это произошло с музеем Виктории и Альберта в Лондоне, который с начала XXI века благодаря новым для него направлениям моды и дизайна пережил своего рода возрождение. На самом деле музей моды не только хранилище объектов, но и место, где предпринимается попытка подлинного союза искусства и умения представить объекты-товары, укорененные в системе моды как системе производства социальных образов: платья, сумки, фотографии – знаки, воссоздающие атмосферу времени. Это может быть фильм, песня или отрывок из литературного произведения, который идеально соотносится с образом облаченного в одежду тела; мода в музеях похожа на современную мифологию, которая оживает в пространстве музея или творится вместе с оригинальными изделиями. Вот почему сегодня многие музеи моды, в частности Музей Института технологии моды в Нью-Йорке, вводят курсы по новым направлениям музеологии и музеографии, проводя необходимую, важную и новаторскую связь между искусством и жизнью.

Нередко случается, что крупные традиционные музеи благодаря моде открывают двери для более широкой публики, привлекая новых посетителей или давая им возможность познакомиться с некоторыми особенностями малоизвестных культур. Так, в 2011 году в Национальном музее Китая на площади Тяньаньмэнь в Пекине состоялась выставка «125 лет итальянского великолепия», где были представлены украшения фирмы Bulgari и рассказана их история; до этого экспозиция демонстрировалась в Выставочном дворце в Риме в 2009 году и в парижском Большом дворце в 2010‐м. Уничижительные коннотации, приписываемые музеям и культуре в целом, траты на которые часто называют «бессмысленными», по всей видимости, очень распространены в эпоху радикального финансового капитализма. Вместо этого на уровне языка и здравого смысла следует признать за музеями и их функциями ценность культурного капитала. Они – органический элемент массового общества, о чем свидетельствуют длинные очереди, в которые терпеливо выстраиваются туристы рядом с наиболее знаменитыми музеями мира. На музеи оказывает влияние интернет: они активно используют новые технологии – от виртуальных музеев до разработки приложений для создания видео-арта. В той же мере музеи являются частью общества потребления, иллюстрацией чему служит продажа магнитов, книг, открыток и различных устройств в музейных книжных лавках. Но прежде всего музеи – актуальная часть нашего исторического, антропологического, эстетического и человеческого сознания.

Между историями и историей

Одежда рассказывает, заключает в себе страсти и воспоминания, создает географические карты с помощью тканей, цветов, фасонов и звуков, которые хранит в себе, словно манускрипт, изменчивый текст, в котором воспроизводится прошлое, предсказывается и формируется настоящее и будущее. Мода – система, организующая смысл и социальную функцию одежды в современную эпоху, и делает она это литературным в своей сущности образом. Не потому что она сама является темой литературы, а потому, что ее мотивы и зарождающиеся в ней противоречия устроены по тем же принципам, что и литература. Начнем с того, что в 1930‐е годы антрополог Петр Богатырев (один из членов Пражского лингвистического кружка) говорил об «эстетической функции» одежды, которая в общей иерархии выявленных им функций: практическая, магическая, ритуальная и эстетическая – наименее функциональна. В те же годы и в той же интеллектуальной среде Роман Якобсон говорил о фатической функции языка, смысл которой сводится к поддержанию коммуникации. В чем же еще состоит роль моды и даже вообще одежды, если не в том, чтобы «быть в моде», запечатлять мимолетное наслаждение, зависеть от общепринятых вкусовых предпочтений и в то же время диктовать их? Этот принцип циклически трансформирует вкус, иногда даже оказывает на него давление, но всегда действует в поле тех же фатики и отсутствия функциональности, на которых строится и литература.

Предметы одежды, аксессуары, объекты моды и сама система моды могут рассказывать разными способами. Существует множество повествований об одежде, но мода – особая разновидность их изложения: это осязаемое свидетельство того, что история не движется линейно по горизонтальной временной шкале, а скачет прыжками то вперед, то назад. Как уже было сказано, Вальтер Беньямин в очерках по философии истории сравнивал моду с прыжком тигра (Tigersprung) в прошлое. Беньямин пишет: «Мода обладает инстинктом актуальности, где бы она ни появлялась в зарослях прошлого. Она прыжок тигра в прошедшее»