Конец моды. Одежда и костюм в эпоху глобализации - [21]
Опираясь на эти теоретические посылки, Аппадураи предлагает свою концепцию воображения как активной творческой силы и социального факта, который может играть ключевую роль в глобальных культурных взаимодействиях нашего времени. В рамках этих взаимодействий Аппадураи усматривает постоянный конфликт между гомогенизацией и гетерогенизацией68. Иными словами, глобализация, какой мы ее знаем, охватывает множество противоречащих друг другу тенденций, как и в самой паре «глобальное/локальное». Динамика этой пары, лежащая в основе некоторых культурных практик, таких как интернет-коммуникация, гастрономия и мода, показывает, чем обусловлена сложность сегодняшней обстановки.
Если говорить об интернет-коммуникации, на примере социальных сетей мы видим, что в центре понятия глобальной деревни, о котором говорил Маршалл Маклюэн, находятся – сочетаясь и вступая в противоречие друг с другом – и «глобальная» перспектива сети незнакомых друзей, живущих в разных точках мира, и «деревня» как измерение коммуникации, подразумевающее отношения знакомства, дружелюбия, «новой общинности»69. Если говорить о гастрономии, здесь сосуществуют такие эпитеты, как «этнический», «экзотический», «национальный», что способствует гомогенизации и распространению знаний о кулинарных привычках и методах; в то же время все более отчетливой становится тенденция к сокращению времени транспортировки продуктов, самостоятельному приготовлению пищи, сельскому хозяйству в городских условиях, появлению фермерских рынков как культурных и политических практик, благотворных для здоровья и экологии. Что касается моды, мы видим, как – главным образом на протяжении последних двадцати лет – ее экономический и культурный аспекты, представленные крупными коммерческими и элитными брендами, а также международными компаниями-производителями быстрой моды, неизбежно связаны с локальными, индивидуальными и обладающими личностным отпечатком свойствами одежды, которые все чаще находят отражение в повседневных стилях, появлении частных мастерских, изготавливающих одежду и аксессуары, равно как и в непредсказуемых взаимодействиях, смешениях и преобразованиях знаков моды, циркулирующих по каналам цифровых медиа в потоке социальных образов.
В фундаментальной культурной, политической и экономической разобщенности нашего мира Аппадураи выделил пять измерений «глобальных культурных потоков»: этнопространство, медиапространство, технопространство, финансовое пространство и идеопространство70. С точки зрения каждого из этих измерений, на характер которых указывает часть слова или слово, предшествующие слову «пространство», наш мир можно описать как текучее, находящееся в беспрерывном движении пространство. По словам Аппадураи, в этих измерениях заключены «множественные миры, создаваемые в конкретных исторических ситуациях отдельными людьми и группами по всему миру»71.
Вслед за Аппадураи с его «пространствами» я предлагаю концепцию пространства моды, под которым подразумеваю упорядоченную, внутренне неоднородную, многомерную и текучую структуру образов облеченного одеждой тела в наше время. Если использовать термин, введенный Вики Караминас, пространства моды (fashionscapes)72 направляют сегодня моду в соответствии с новыми процессами, отличающимися от описанной Зиммелем классической модели, которая подразумевает подражание и стремление выделиться, передающееся от высших классов к низшим. Отличаются эти процессы и от моделей, разработанных в конце ХХ столетия и основанных на диалоге между модой как институтом и субкультурами, сущность которого выражена во фразе «с улицы на подиум». Понятие масс-моды, предложенное мной в 1996 году, а затем снова в 2007‐м на страницах Fashion Theory («Теории моды»), отражает трансформацию этих моделей в конце ХХ века, когда они столкнулись в сфере моды «с различными противоречиями, смыслами и ценностями – не только относящимися к одежде»73. В основе своей эта сложность связана с телом и модусом его бытия в мире, его репрезентациями, маскировкой, разными обличьями, его критериями и его конфликтами со стереотипами и мифами.
Даже концепция масс-моды кажется устаревшей с появлением новых моделей, которые, будучи рождены модой или своим окружением, раздвигают сами горизонты моды. Эту перемену, в результате которой мода прочно заняла свое место среди глобальных культурных потоков современности, легко описать, прибегнув к метафоре пространства моды. Теоретикам моды по всему миру прекрасно известно об этих изменениях, как показала и состоявшаяся в декабре 2016 года конференция «Конец моды»74. Актуальность заявления о «конце моды» основана на четырех ключевых факторах. Во-первых, это способы производства, коммуникации и потребления в системе моды и отношения, сложившиеся между модой и временем в результате распространения интернета и цифровых медиа. Во-вторых, уже упоминавшееся стирание границы между глобальным и локальным. В-третьих, все большее взаимопроникновение моды и искусства. И в-четвертых, размывание и растущая неуловимость понятия идентичности в связи с одеждой. В этой главе я рассмотрю ландшафты моды не только в пространственной перспективе, но и – даже в большей степени – как временной комплекс. В ней я буду говорить о «конце» моды с позиций того, как прочитать ее палимпсесты – ту печать прошлого, которую несет на себе новый стиль и разглядеть которую становится все труднее. Затем я рассмотрю «пространства моды» как развертывание времени, при котором слои и линии, словно в пейзаже, если смотреть на него издалека, становятся едва различимыми.
