Конец Квантунской армии - [4]

Вы, Исса Александрович, исполните в Маньчжурии в своем излюбленном стиле рейдовую операцию через пустыню Гоби и горы Большого Хингана. Ваша Конно-механизированная группа обеспечит стремительное наступление на Калган-Пекинском операционном направлении, с тем, чтобы в дальнейшем развить успех к берегам Ляодунского залива. Здесь и сосредоточите свои главные силы. Вспомогательным направлением вашей группы следует считать Долоннор-Жэхэйское. Задача — обеспечить войска фронта от ударов Суйюаньской и Пекинской группировок противника. Помните, как в Березнёговато-Снегиревской и Одесской операциях ваша Конно-механизированная группа прорвала мощную вражескую оборону и провела рейдовую операцию по глубоким тылам 6-й немецкой армии генерал-полковника Холлидта? А рейды на полях Венгрии и другие!.. При таком боевом опыте, не говоря уже о моральном боевом духе войск, мы можем с уверенностью сделать вывод о том, что достигли решающего превосходства над противником.

…Рано утром следующего дня самолет командующего войсками Забайкальского фронта взял курс на Улан-Батор — столицу Монгольской Народной Республики. Малиновский удобно устроился в кресле у столика и, взглянув в окно, взволнованно сказал:

— Летим над долиной реки Кэрулен.

— По-монгольски эта река называется Хэрлэн-Гол, — уточнил я.

— Удивительна история этой страны. Меня всегда восхищала ее жизнеспособность… — задумчиво произнес Малиновский и неожиданно спросил: — Сколько времени Монголия находилась под властью Маньчжурской монархической династии?

— Около двухсот, — ответил я. — В 1911 году Маньчжурская династия в Китае была свергнута. Воспользовавшись этим, богдо-гэгэн[1] Джесдзундамба Восьмой принял титул «Многими возведенный!» и занял престол…

Малиновский улыбнулся. В его взгляде я прочел невысказанный вопрос и ответил:

— Я ведь служил в Монголии в 1936–1938 годах, товарищ маршал, и с интересом изучал историю этой страны.

Чем ближе подлетали мы к Улан-Батору, тем больше обуревали меня воспоминания о тех далеких днях, когда я впервые приехал в Монголию.

Весной 1936 года поезд довез меня, тогда еще молодого командира, до конечной станции на территории СССР — Верхнеудинска. Затем на автобусе я добрался до Кяхты. Здесь к нам присоединилось еще несколько автомашин, и наша небольшая автоколонна пересекла границу у пограничного монгольского городка Алтан-Булак, расположенного буквально в полукилометре от Кяхты. В кармане у меня лежало предписание на должность старшего инструктора Объединенного военного училища Монгольской народнореволюционной армии.

Время было тревожное. На пограничных заставах Монголии все чаще происходили кровавые столкновения с японцами. В дни, когда мы приехали, шли переговоры с япономаньчжурским командованием о мирном урегулировании пограничных конфликтов. Переговоры протекали на фоне все новых агрессивных актов и в конце концов были сорваны. В то же время в республике разоблачили крупную контрреволюционную организацию, во главе которой стояли высшие ламы[2]. Ее паутина опутала десятки монастырей, расположенных вблизи восточной и юго-восточной границ. Расследование показало, что целью организации было восстановление в стране феодальных порядков под протекторатом Японии.

Большое впечатление произвел на нас судебный процесс над руководителями Югодзарского монастыря, превратившими свою священную обитель в гнездо вооруженной банды. Чрево монастыря было набито оружием японского происхождения. Едкий туман контрреволюционных заговоров распространялся по стране. Этому во многом способствовала авантюристическая деятельность Гендуна, «сползшего с линии партии в болото оппортунизма». Пленум ЦК МНРП решительно осудил Гендуна.

Чуть ли не каждый день мы узнавали о новых диверсиях. Враги подожгли склад взрывчатки и затопили шахты на угольных копях Налайха, довольно часто выводили из строя машины на промкомбинате — крупнейшем промышленном предприятии Улан-Батора. Предпринимались попытки уничтожить склады с государственными запасами товаров… По всему было видно, что готовится вооруженная агрессия. Не скрывали этого и сами японские милитаристы.

«Япония не желает допускать существования такой двусмысленной территории, какой является Монголия, непосредственно граничащая со сферой влияния Японии», — откровенно писал генерал Араки.

По просьбе правительства Монгольской Народной Республики в 1936 году в страну были введены советские воинские части, чтобы обеспечить безопасность от возможной японской агрессии.

Из Монголии я уехал весной 1938 года, а почти через год радио донесло до Белоруссии, где я тогда служил, известие о вторжении японских войск на территорию МНР в районе реки Халхин-Гола. Красная Армия немедленна пришла на помощь своим монгольским друзьям. Ход боевых действий и их результаты хорошо известны.

Там, где была пролита кровь воинов братской советской армии, сейчас высится величественный монумент символ вечной дружбы наших народов. А на центральной площади столицы Монголии на гранитной скале установлен памятник — устремившийся вперед Сухэ-Батор в красноармейском шлеме, с высоко поднятой рукой. С этого места 11 июня 1921 года он провозгласил о победе народной революции. На постаменте высечены слова Сухэ: «Если народ соединит свои силы и будет действовать сообща, он сумеет преодолеть все преграды на пути к вершинам счастья».