Конец игры - [59]

А весь остальной мир будет продолжать жить.

Да будет так, подумал Смит.

* * *

Солнце стояло высоко и светило ослепительно-ярко, когда Римо вышел на открытую поляну и приблизился к тщедушной фигурке, облаченной в белое и стоящей неподвижно, как статуя. Когда Римо подошел поближе, Чиун поклонится ему.

Римо не ответил на поклон. Он стоял, как человек, прошагавший тысячу миль, неся на плечах мешок камней. Плечи его были ссутулены, и глубокая складка пролегла между покрасневшими глазами.

– Я не думал, что когда-нибудь дойдет до этого, – негромко произнес он.

Лицо Чиуна ничего не выражало.

– А что такое «это»?

– Не играй со мной словами, па... – Римо осекся на полуслове. Губы его скривились в горькой усмешке. – Папочка, – договорил он и плюнул на землю.

Веки Чиуна дрогнули, но он ничего не сказал.

– Ты пришел затем, чтобы убить меня, – заявил Римо. Голос его не обвинял, в нем звучала только мрачная и скорбная покорность судьбе.

– Мне так было приказано, – произнес Чиун.

– Ах да, контракт, – усмехнулся Римо. – Верно. Деньги для Синанджу. Не забудь про деньги, Чиун. Надеюсь, тебе заплатили вперед. Твои предки никогда тебе не простят, если тебя надуют. Великий бог Синанджу. Деньги.

– Ты жесток, – негромко сказал старик-кореец.

Римо рассмеялся. Смех его прозвучал грубо и резко в полуденном зное.

– Точно, Чиун. Повторяй про себя эту фразу. Когда будешь убивать меня, неотрывно думай о том, насколько я жесток.

– Быть может, я не смогу убить тебя, – заметил Чиун.

– Еще как сможешь. Но я не стану облегчать твою задачу, – ответил Римо. – Я не стану драться.

– Ты будешь стоять покорно, как жертвенный баран? – спросил Чиун.

– Пусть будет баран, если тебе так нравится, но будет по-моему. Тебе придется убить меня там, где я стою.

– Тебе дозволено драться, – сказал Чиун.

– Но мне также дозволено и не драться. Извини, Чиун. Это мне предстоит умереть. Я свободен в выборе способа собственной смерти.

– Не подобает ассассину так вести себя, – заметил Чиун.

– Ассассин! Это ты – ассассин. Чиун – великий ассассин. – Глаза Римо наполнились слезами. – Так вот, я хочу дать тебе что-то такое, что напоминало бы тебе обо мне. Подарок память от сына. Когда ты будешь убивать меня, Чиун, то ты не будешь никаким ассассином. Ты будешь мясником. Вот мой подарок. Унеси его с собой в могилу.

Он разорвал ворот рубашки и поднял подбородок, обнажая горло.

– Ну, вперед, – скомандовал он, не сводя наполненных слезами глаз со старика. – Приступай к работе и покончим с этим.

– Ты мог бы устроить здесь на меня засаду, – произнес Чиун. – Ты мог бы убить меня, когда я сюда прибыл.

– Я этого не сделал, – отозвался Римо.

– Почему ты не хочешь драться со мной?

– Потому что, – ответил Римо.

– Обычный глупый ответ бледного куска свиного уха, – выпалил Чиун. – Что ты хочешь сказать этим своим «потому что»?

– Просто потому что, – упрямо повторил Римо.

– Потому что тебе невыносима мысль, что ты можешь причинить мне боль, – сказал старик.

– Вовсе нет, – заявил Римо.

– Это правда. Ты знал, в чем заключается мое задание. Ты мог бы напасть первым.

Римо в ответ только отвернулся.

– Сын мой, – упавшим голосом сказал Чиун. – Неужели ты не видишь, что другого пути нет?

– Я люблю тебя, папочка, – ответил Римо.

– Да, – согласился Чиун. – И именно потому ты будешь драться со мной. Мы не должны разочаровывать зрителей.

Он выпрямился во весь рост, затем поклонился своему противнику.

На этот раз Римо ответил на поклон.

* * *

Они все говорили и говорили, и раздражение Бьюэлла росло. Хватит болтать, деритесь, посылал он им мысленные команды. Он оттолкнул шезлонг и сел на краю скалы, свесив ноги вниз.

Старик-азиат, подумал Бьюэлл, совсем не смотрится как какой-то там доктор Смит. Но Римо – это тот самый Римо, которого он видел на экранах мониторов, тот самый, который преследовал его, Бьюэлла, в течение последних нескольких дней. Вплоть до нынешнего дня, когда он умрет.

Бьюэлл увидел, как старик-азиат поклонился, и Римо ответил на поклон. Интересно, подумал Бьюэлл, а знает Римо, что с ним сейчас будет? Вероятно, нет. Римо слишком самоуверен, и Бьюэлл тешил себя мыслью о том, какое наслаждение доставит ему сцена убийства Римо.

Азиат нанес удар первым. Он был маленький, но проворный, как белка. Казалось, что он оторвался от земли, на мгновение завис в воздухе и нанес резкий рубящий удар с такой свирепостью и силой, что мог бы отрубить голову лошади.

Первый удар цели не достиг – Римо увернулся, тоже двигаясь так быстро, что его очертания смазались. Затем он с двойным разворотом взвился в воздух и пошел на снижение, поджав обе ноги. В последний момент он резко выбросил ноги вперед, и они врезались старику в живот. Фонтан алой крови брызнул у старика-азиата изо рта. Доктор Смит, пошатываясь, отступил на несколько шагов, пытаясь сохранить равновесие, но Римо набросился на него.

– Ну же, давай, доктор Смит, – негромко произнес Бьюэлл.

На какое-то короткое мгновение показалось, что Римо победил. Старик пятился назад и едва не упал. Но в самый последний момент, вместо того чтобы падать, он распрямился, как пружина, при этом руки его рассекли воздух, подобно остро отточенным лезвиям. Голова Римо, резко дернувшись, откинулась назад. Он попытался увильнуть, но азиат сделал еще один выпад руками, и Римо не успел и голову повернуть, как старик уже схватил его за горло и резко дернул. Раздался звук – словно заплакал ребенок, но тут же оборвался. И Римо опустился на колени. И в тот же момент старик высоко поднял руку. В ней была какая-то пузырящаяся кровавая масса, вынутая им из горла Римо.