Конец игры. Биография Роберта Фишера - [99]

Одним вечером мужчины, к которым присоединился голландец Ян Тимман, номер три в мировом рейтинге, отправились в «похабный» — как его определила Брудхайерфс — ночной клуб в даунтауне Брюсселя. Тимман так вспоминал о своей первой встрече с Фишером: «Самое забавное, что я как-то раз мечтал о том, чтобы встретить Фишера в ночном клубе. Воочию увидеть его в таком месте я совсем не надеялся. Когда я вышел на международный уровень, он как раз перестал [играть]». Рассуждая о том, кого можно считать величайшим шахматистом всех времен, он сказал: «Мое мнение — таковым является Фишер».

В качестве призового фонда была обозначена сумма 2.5 млн долларов. Хотя Фишер финансово находился в плохом положении, такой фонд для него оказался неприемлемым. Спасский ни с чем не спорил, но это, впрочем, значения не имело, — Кок уже принял решение не финансировать матч. Нео-нацистские высказывания Фишера относительно евреев показались ему «более чем отвратительными», и он понял, что масштабный матч при участии Фишера будет сопряжен с крупными неприятностями. Спасский улетел обратно в Париж, а Бобби на поезде отправился в Германию.

Оказавшись в Европе — а впервые он здесь побывал почти двадцать лет назад — Бобби решил остаться здесь на время. Герхард Фишер, официально считавшийся его отцом, жил в Берлине и в свои 82 года не отличался хорошим здоровьем. Пресса прознала, что Герхард находится где-то в Германии, и что Бобби въехал в страну, и журналисты начали выслеживать его отца, чтобы взять интервью у знаменитого сына. Они рассчитывали, что он захочет увидеться с отцом, но состоялась ли встреча — кто знает?

В конце 1980-х в соревновании шахматной Бундеслиги Германии Борис Спасский встретил молодую женщину по имени Петра Штадлер. Он почувствовал в отношении нее чувства, близкие к отцовским, и посчитал, что, быть может, Бобби будет интересно с ней встретиться, поэтому он дал ей его адрес в Лос-Анджелесе и предложил написать ему письмо, приложив свою фотографию. В 1988 году она именно так и поступила, и к ее удивлению Бобби позвонил из Калифорнии. Еще в начале разговора он спросил, является ли она арийкой. Вспоминая эпизод годы спустя, она утверждала, что ответила: «Я думаю, да».

Фишер пригласил ее прилететь к себе в Лос-Анджелес, где она остановилась в отеле, и следующие несколько недель они провели вместе, стараясь ближе узнать друг друга. Затем Петра вернулась домой в Зеехайм. К тому времени Фишер окончательно обеднел, и ему не на что было лететь с ней в Германию. Теперь, благодаря любезности Кока оказавшись в Германии, Бобби посетил Петру и с «карманными деньгами», полученными от Кока, чеками социальной помощи от матери и небольшими роялти за книги он прожил почти год в Зеехайме и в близлежащих городах, перемещаясь из отеля в отель, чтобы избежать журналистов, и проводя с Петрой как можно больше времени, пока длились их отношения.

Петра вышла замуж за русского гроссмейстера Рустема Даутова в 1992 году, и в 1995 году написала книгу под названием «Фишер, каков он есть: один год с шахматным гением». Борис Спасский увидел текст и написал Бобби письмо с извинением за то, что познакомил его с Петрой. Письмо датировалось 23 марта 1995 года.

Он писал Бобби, что с добрыми намерениями знакомил его с Петрой, но уже вскоре после их знакомства она «стала слишком много рассказывать о вас посторонним». Предполагая, что Петра может открыть его секреты, Спасский просил Бобби «быть с ней осторожным».

После публикации откровенной книги Петры, Спасский сильно расстроился, и прежде всего, потому что не хотел, чтобы женщина или ее книга встали между ним и Бобби, это могло разрушить их добрые отношения. В результате письма Спасского Бобби перестал разговаривать с Петрой, но принял дружеские извинения и его сердечные отношения со Спасским сохранились.

Находясь в Германии Бобби отправился в Бамберг, чтобы посетить Лотара Шмида, который был судьей на их матче со Спасским в 1972 году. В замке Шмида находилась, вероятно, самая крупная в мире частная шахматная библиотека. Бобби хотел изучить ее и оценить имеющиеся у Шмида шахматные наборы и фигуры — подлинные произведения искусства. Они также вместе анализировали некоторые партии, причем у Шмида сложилось впечатление, что Фишер не утратил мастерства за годы самоотлучения от соревновательных шахмат. Шмид утверждал, что Фишер анализировал по-прежнему блестяще.

Побыв некоторое время гостем в доме Шмида, Фишер перебрался в гостиницу в Пулвермюле, расположенном неподалеку от Бамберга в долине между Нюрнбергом и Байреутом. Гостиница была известна тем, что в ней с радостью привечали шахматистов, ее хозяин Каспар Безольд был шахматистом-любителем. Здесь гостил Тигран Петросян, когда участвовал в турнире в Бамберге в 1968 году, и шахматисты со всей Европы частенько останавливались в ней на отдых.

Шмид сделал необходимые приготовления, чтобы Бобби мог остановиться в Пулвермюле, и, дабы оградить его от журналистов, зарегистрировал его под вымышленным именем. Проживание в спокойной баварской гостинице доставляет, как правило, только удовольствие; можно восстановить силы, совершать длительные прогулки по сельским окрестностям, наслаждаться сочной немецкой кухней, декадентскими десертами, пить из глиняных кружек пива «Rauchbier», сваренного из солода и хмеля, знаменитых на всю Свободную землю Баварию. Но больше всего Бобби понравилось, что никто в гостинице, кроме Безольда и его сына Михаэля, подающего надежды шахматиста, не знали, кем он является. Бобби давал Михаэлю уроки, и через восемь лет молодой человек стал международным гроссмейстером, возможно, вдохновленный этими встречами с величайшим игроком в мире.