Конец игры. Биография Роберта Фишера - [100]

Бобби изучал немецкий и практиковался в нем, так что через три месяца мог довольно свободно на нем объясняться. Он хотел и дальше оставаться в Пулвермюле, во всяком случае, пока позволяли деньги, но его выследил репортер из журнала «Штерн». Бобби немедленно выехал из гостиницы и его более никогда не видели в Пулвермюле.

Вернувшись из Европы, Бобби среди накопившейся за месяцы почты от Клаудии Мокароу, нашел необычное письмо. Оно изменит его жизнь.

Я ХОТЕЛА БЫ ПРОДАТЬ ВАМ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ПЫЛЕСОС!

Этими словами начиналось письмо. Под этим заголовком был нарисован от руки пылесос, причем раскрашенный. Почему это письмо направили Бобби, и как отправитель узнал его адрес? Странный текст продолжался:

ТЕПЕРЬ, КОГДА Я ВАС ЗАИНТЕРЕСОВАЛА, ПЕРЕВЕРНИТЕ СТРАНИЦУ.

Это было письмо от 17-летней девушки Зиты Райкшани, одной из наиболее обещающих шахматисток Венгрии. Она послала его в Шахматную Федерацию США с просьбой переслать его Бобби. «Теперь, когда я вас заинтересовала, — шел текст, — я хочу назвать истинную причину моего письма». Почему вы прекратили играть? Почему вы исчезли? спрашивала она. Девушка писала, что он не выходит у нее из головы с тех пор, как она прочитала о нем в книге о чемпионах мира по шахматам. Бобби отметил, что марка на конверте была погашена очень давно, и что от Зиты есть еще одно более позднее письмо в кипе нераспечатанной корреспонденции. Она была настойчива и хотела получить ответ.

Вот так и получилось, что однажды утром — около 6 часов по венгерскому времени — в квартире у Зиты раздался телефонный звонок. Ее отец, функционер ФИДЕ, поднял трубку и тотчас разбудил дочь. «Вставай, это Бобби». Бобби сказал, что ответил ей из-за того, что уж очень «странны» ее письма, сильно отличающиеся от писем обычных фанатов, и что он благодарит ее за них. Добавил, что не играет потому, что русские жульничают, и в дальнейших разговорах и переписке уточнил свою теорию, утверждая, что Карпов с Каспаровым заранее составили свои партии, и что, по его мнению, эти двое являются агентами русского режима. Он спросил, не еврейка ли она? «Никакому советскому, и никакому еврею верить нельзя», — утверждал он. Если она возражала, то он прекращал разговор и не звонил месяцами. Но звонок раздавался снова, часто глубокой ночью; и также они начали переписываться.

Наконец он спросил ее, не хочет ли она его навестить. Бобби пообещал прислать билет на самолет, и что она может пожить у его знакомых, поскольку у него комната небольшая. В этом он не ошибался: посетив как-то сына, Регина написала ему потом, что у него буквально негде повернуться.

Зита немедленно запросила визу летом 1992 года и после многих недель бюрократических проволочек прибыла в Лос-Анджелес. Бобби встретил ее в аэропорту. Она не сразу узнала его из-за бороды. Хотя он оплатил ей билет в оба конца, Зита обнаружила, что у него практически нет денег. Она дала ему несколько сот долларов, но сути всё, что у нее было. Часть он ей вернул почти сразу, согласившись дать интервью иностранному журналисту за 300 долларов. То, что Бобби согласился на интервью за такие незначительные деньги, показывает, насколько бедственным стало его финансовое положение. Неизвестно, в каком издании интервью появилось, и появилось ли вообще.

Зита оставалась в Лос-Анджелесе шесть недель в доме Роберта Эллсворта, юриста, помогавшего Бобби в его делах. Она встречалась с Бобби каждый день. Им нравилось общество друг друга, и, несмотря на большую разницу в возрасте (ей было 17, ему — 47), они нашли общие темы в своем прошлом. Оба начали играть в шахматы серьезно в возрасте восьми лет, оба — умные и любители поспорить. Бобби увлекался иностранными языками и, в дополнение к свободному владению испанским, неплохо знал русский и немецкий. Зита говорила на немецком и английском почти без акцента. Бобби был чемпионом мира — во всяком случае, таковым себя считал — и она хотела стать чемпионкой мира. Впоследствии в интервью Зита утверждала, что единственная причина, по которой Бобби ею заинтересовался, состояла в том, что «я ничего не хотела от него получить».

Когда Бобби смущенно показал ей свою комнату, она не могла поверить, что он так живет. Едва ли больше 35 квадратных футов, маленькая ванная и односпальная кровать. «Он стыдился своей бедности», — вспоминала она впоследствии. Книги, коробки и магнитофонные ленты, сбитые в высокие кучи. Содержание этих лент? Согласно Зите, в них были записаны теории заговоров, разработанные Бобби. Он сообщил ей, что планирует написать книгу, которая докажет, как советские шахматисты жульничали в шахматах, и на лентах сохранялись его мысли по этому поводу.

Бобби с Зитой сыграли одну партию в шахматы: их новый формат — Фишер-рэндом. Она утверждала, что выиграла и затем испугалась — он может разозлиться, поскольку она — женщина, и даже не мастер. Больше они не играли, а только анализировали партии.

Однажды вечером, когда они пошли вместе обедать, он заметил ремонтного рабочего на здании с низкой крышей на другой стороне улицы. Это агенты «Моссад» (израильская спецслужба), за ним шпионят, сказал он; частое проявление его «навязчивой идеи», отметила Зита.