Конец фирмы Беняева - [5]
— Может, это он убил Лозу? — заканчивая рассказ, спросил у меня Науменко.
— Будем искать, — пообещал я бригадиру. — А за ваши сведения спасибо, они пригодятся нам.
Через несколько дней я вызвал на допрос жену убитого Марию. Говорить с ней было почти невозможно. Женщина не могла слова вымолвить, только плакала. Лицо осунувшееся, бледное, глаза угасшие, помутневшие, губы почерневшие, запекшиеся. Когда я протянул ей стакан воды, руки у нее дрожали, зубы мелко стучали о край стакана. Немного успокоившись, она заговорила, медленна, сквозь рыдания:
— Да, мой муж был в заключении, настрадалась без него с детьми. Судили его и двух его дружков за воровство. Взяли муку из вагона на станции. Фамилий дружков я не помню. От одного из них муж не очень давно получил письмо. С тех пор Василий очень изменился, часто вздыхал, задумывался. На мой вопрос, кто прислал письмо, он буркнул: «Давний знакомый». Из дому в тот день Василий уехал на попутной машине. Вот и все, что я знаю.
На некоторые вопросы Мария вообще не отвечала, только отрицательно кивала головой. Я понимал: она в самом деле не знает на них ответа.
После допроса я вызвался проводить ее домой с надеждой узнать от нее что-нибудь в непринужденной беседе. В спокойной домашней обстановке человек больше вспомнит, будет более доверителен. Этому учит опыт следственной практики.
По дороге к дому Марии Лозы нам встретился пионерский отряд. Дочерна загорелые на солнце, в белых рубашках и пионерских галстуках ребята шли строем под звуки горна и барабана. От ребят отделился мальчик с двумя красными нашивками на рукаве и подбежал к Марии.
— Мама, мы идем в кино! — сообщил. — Уже пообедали. Купались в озере. Так что ты не беспокойся.
Я понял: это сын Лозы, отдыхающий в пионерском лагере. Знал, что есть еще дочка.
«Одной поднять двоих детей трудно ей будет», — подумалось мне.
— Вот здесь мы живем, — с грустью сказала Мария, остановившись возле добротного под шифером дома.
Чистый дворик огорожен плетнем, во дворе колодец, две копы сена, сад, за садом огород.
— Заходите, пожалуйста, — пригласила меня Мария.
Мы зашли в дом. Сидя за столом, читала книгу девочка лет тринадцати. Увидев нас, девочка закрыла книгу и поздоровалась со мной. В светлице пахло любистком и чабрецом. Ими был щедро устлан пол. Летом в селах многие хозяйки так делают.
Я попросил Марию показать мне письма, имеющиеся у нее.
— Ведь кто-то вам пишет? Знакомые, родственники.
— Да, пишут, — ответила Мария, — сейчас поищу.
— Мама, в комоде писем нет. Они на шифоньере, — подсказала ей дочь. — Я сейчас достану.
Девочка пододвинула стул к шифоньеру, вскочила на него и, достав пачку писем, перевязанную зеленой тесьмой, подала мне.
— Папа берег письма.
Мария носовым платком вытирала заплаканные очи. Сверху на пачке писем пыль. «Давно лежат письма», — подумалось мне.
Долго не спеша перебирал я конверт за конвертом, просматривая тексты, написанные разным почерком. Письма, открытки от родственников. Но интересующего меня письма не оказалось.
— Люди говорят, что мужа вашего убил Самойленко, — решился я сказать напрямик.
Мария стала возражать:
— Что вы, это неправда. Мой муж и Виктор дружили… Ссорились однажды, когда Виктор был пьян, да то было давно. Он не поднимет руки на Василия. Курицу боится зарезать. Когда к празднику режут кабана, из дому уходит. Нет, нет, не он…
Прошло три дня напряженной работы по расследованию дела об убийстве Лозы, а результатов пока не было. Меня это начало тревожить: ведь время выигрывал преступник, наверное, уже успел выстирать окровавленную одежду, спрятать оружие, подготовить себе несколько вариантов алиби.
Утром четвертого дня я решил осмотреть еще раз заросли бурьяна около церкви. Мне вдруг пришло в голову, что преступник, убегая, не мог забрать с собой штык — нести неудобно. Да и зачем он ему после убийства? Вызвать к себе подозрение?
Поднялся я рано, еще до рассвета. Взял полотенце и пошел к озеру. Вода в нем была чистая, как слеза, отчетливо отражались в ней утренняя луна и мое лицо. Я плюхнулся в воду, пахнущую осокой и тростником. Нырял и нырял в самую глубину, освежая утомленное тело.
После завтрака с двумя понятыми начал осмотр местности. Осматривали каждый кустик, каждую былинку трогали пальцами, буквально шарили руками по земле. И вдруг один из понятых, забравшись в густые заросли крапивы, крикнул:
— Есть!
Осторожно раздвинув стебли крапивы, я поднял с земли штык от немецкой винтовки. У самого обушка его засохли пятна крови, на деревянной рукоятке отчетливо виднелись кровяные следы двух пальцев. На рукоятке штыка вырезаны буквы «В. Л.».
— Василий Лоза, — невольно вырвалось у меня. Но тут же я одернул себя: не делай поспешных выводов. Подумай, почему штык должен быть его? А если его, то каким образом он попал в руки убийцы? Во время борьбы? А не мог ли таким образом потерпевший ранить самого себя? Нет, это отпадает. При таком ранении он не смог бы вытащить штык из раны, отбросить его в сторону.
И снова загадки, загадки. На всякий случай, чтобы не оставлять без ответа ни единого вопроса, возникшего у меня в течение следствия, я решил выяснить у экспертов, сколько времени мог жить пострадавший после полученного ранения, чья кровь на рукоятке штыка. Не пострадавший ли оставил отпечатки пальцев на штыке?
Написанная на документальных материалах, эта книга повествует о сложной и трудной работе следственных органов прокуратуры и милиции. Хищения, взяточничество, пьянство, тунеядство и конечно же правовая воспитательная работа с теми, кто стал на путь правонарушения, — об этом написал вторую книгу юрист Василенко И. И.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.
Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
В романе рассказывается о жизни большой рабочей семьи Путивцевых. Ее судьба неотделима от судьбы всего народа, строившего социализм в годы первых пятилеток и защитившего мир в схватке с фашизмом.