Конец эпохи Путина. Записки политолога - [15]

Теперь представьте себе, как могли бы повернуться события, если бы майдан снес вообще всю власть целиком, не оставив ни одного легитимного органа. Не исключаю, что страну в этом случае ждал бы вполне реальный распад, а может быть и широкомасштабная гражданская война. Уж совершено точно можно говорить, что кровавого насилия мы наблюдали бы гораздо больше, чем это имело место. В худшем случае Украина могла на долгие годы превратиться в «югославию», а то и в «сомали».

Так что ей-богу, я не вижу ничего страшного и непоправимого в том, если кремлевско-путинский режим более-менее мирно уступит место режиму кремлевских либералов. Пускай значительная часть старой элиты, вовремя сориентировавшаяся, сохранит свое влияние. «Цветная» верхушечная революция вовсе не является неустранимым препоном на пути революции социальной, революции в подлинном смысле этого слова.

Для системных либералов свержение путинского режима есть попытка сохранить свою гегемонию. Для внесистемных либералов — шанс выйти в элиту. Но для этого существующий авторитарный режим должен быть ликвидирован. Как говорил по схожему случаю дедушка Ленин, «их программа-максимум — это наша программа-минимум». Действительно, без ликвидации режима никакая социальная революция в России невозможна. Цветная революция открывает окно возможностей для социальной революции, как это имело место в 1917 году.

Кто станет новым хозяином Кремля?

Как только возникает революционная ситуация, ключевое значение приобретает готовность революционного субъекта. Этого вопроса я уже касался, описывая ход первой русской революции 1905–1907 гг. Тогда благоприятные условия для изменения существующего строя в стране сложились, но субъекта, способного этим воспользоваться, не нашлось. Сегодня условный субъект «либералы» имеет наибольшую степень готовности к перехвату власти. Рассмотрим этот аспект подробнее.

Собственно, любой самодостаточный политический субъект должен владеть следующим багажом:

— идеология, задача которой для широких масс сводится к «визуализации» средствами пропаганды желаемой картины будущего;

— идеи, то есть программа, набор конкретных шагов, направленных на достижение целей, определяемых идеологией (в пропаганде идеи обычно выражены в популярных лозунгах);

— социальная база в обществе, сторонники, заинтересованные в реализации целей, заявленных субъектом, поддерживающие его идеи;

— кадры, актив, участники. Без людей, отождествляющих себя с политическим субъектом, участвующих в его деятельности, последний не может состояться. Если мы говорим о партии, то речь следует вести о членской базе. Если мы подразумеваем социальное движение, имеет значение количество и степень мотивированных сторонников.

— ресурсы (финансовый, интеллектуальный, идейный, административный, боевой и т. д.);

— лидеры.

Пусть вас не удивляет, что о лидерах я упомянул в самом конце списка. Это действительно вопрос скорее технический, нежели принципиальный. Принципиальный вопрос — это наличие у политического субъекта социальной базы, из которой произрастают кадры политических активистов, а из этой среды неизбежно выдвигаются и лидеры, авторитеты, знаковые фигуры. Чем более зрелой является социальная база, тем более многочисленным, крепким, мотивированным становится политический актив, тем более дееспособных лидеров он порождает. Известность, популярность политических вождей — дело уже третьестепенное. Популярность в условиях революционной ситуации приобретается мгновенно. Ну, скажем, кто до мартовских митингов в Донецке в 2014 г. слышал фамилию Губарева? Кому и что в России говорило имя Ленина до весны 1917 г.?

Стоит понимать и то, что настоящие, а не формальные лидеры не появляются в готовеньком виде из ниоткуда. Их формирует среда, условия, в которых им приходится действовать. Если мы говорим о революционных лидерах, то они проходят жесточайший кастинг в самых суровых условиях — именно это делает из них вождей, а вовсе не манипуляции с подсчетом голосов на партийных съездах, интриги в ЦК и затраты на PR.

Если оценивать готовность либералов как революционного субъекта, то он уже находится на низком старте. Лидеры, и довольно раскрученные, у них наличествуют. Оговорюсь, однако, что не стоит переоценивать фактор известности тех или иных персонажей. Известность — штука неоднозначная. У всякого политика, общественного деятеля имеется некий капитал, рейтинг, и чем выше известность — тем выше рейтинг. Но известность также обременяет политика и антирейтингом. Поэтому в определенных случаях на сцену публичной политики целесообразнее выводить свежие, никому не известные лица, ничем себя не скомпрометировавшие.

Во время бурных революционных событий лидеры могут появляться, возноситься и исчезать с калейдоскопической быстротой. Поэтому если я упоминаю в качестве лидеров либералов Навального или Ходорковского, то следует воспринимать эти имена как условные. Не исключено, что свой потенциал они вырабатывают в предреволюционной ситуации или в самом начале бурных революционных событий, если эти события вообще случатся и они до них доживут. В общем, не станем циклиться на персоналиях. С брендами, символами и мифологией у либералов тоже все в порядке. Да, сам термин «либерализм» изрядно дискредитирован в России, и виноваты в том в первую очередь сами либералы, а не кремлевская пропаганда. Однако на знаменах либералов будут весьма приятные слова — свобода, демократия, права человека, правовое государство, честные выборы и т. д. Довольно успешно эксплуатируется ими и такой популярный тренд, как борьба с коррупцией.