Конец «черных рыцарей» - [20]
Брюлон пригубил рюмку, затем хлебнул кофе из чашки, неторопливо встал и пошел к книжным полкам. Он нагнулся и взял старую книжку. Из ящика стола он достал бумагу и карандаш и положил их перед Фриссоном.
— Пиши, что я буду тебе говорить, — сказал он.
Брюлон открыл книгу и взял листок, на котором от руки было написано несколько строк.
«— Штарк, Карл Вильгельм, — прочел он, — немец из Эльзас-Лотарингии, уроженец Страсбурга, 1907 г.р., юрист, учился в Гейдельберге и Сорбонне. В 1939—1940 гг. служил в СД в Париже следователем. Повинен в аресте Дюваля, Шарля и Мод Бувье, расстрелянных гестапо. Подозревается в устройстве провокаций. Энергично действовал против компартии. В конце 1940 г. из Парижа уехал. Дальнейшая судьба неизвестна». Вот все, что у меня есть на Штарка, — сказал старик.
— Гм! Да это, пожалуй, тот же самый, только теперь он прибавил к своей фамилии Клуд. Клуд-Штарк — идиотская фамилия. А из Карла Вильгельма сделал Шарля Гийома... возраст подходящий.
— Где же он сейчас? — спросил Брюлон.
— Здесь. Он торгует вином, имеет контору около винных погребов.
— А почему ты им интересуешься?
Фриссон рассказал Брюлону в общих чертах о новом деле.
Брюлон налил еще кофе. Фриссон наполнил рюмки.
— Забавное дело. Ты, как всегда, — начал Брюлон, — верен себе. Сперва сделаешь, а потом думаешь. Ты увидел подозрительные действия воров в ресторане. Ты идешь за ними. Но о том, почему эти действия подозрительны, ты не подумал. Когда воры совершили неудачное ограбление, ты схватил их, хотя обстоятельства говорили, что не менее важным было выяснить, кого они хотели ограбить. Я сомневаюсь, что воры тогда ушли бы далеко. Подумай: зашел человек в ресторан, осмотрел всех присутствующих и вышел. Значит, он собирался встретить там знакомых. Не найдя их, он выходит и пешком идет в сторону парка. Следовательно, его знакомые живут в районе парка или он сам там живет. Если бы ему надо было идти далеко, он пошел бы в метро или взял такси. Есть еще одна особенность — это то, что заказчик, как ты назвал организатора ограбления, заранее знал, что долговязый будет в девять часов вечера в кафе «Клюни» и что он потом пойдет в сторону парка. Это очень любопытно и наводит на целый ряд догадок.
— А именно? — спросил Фриссон.
— Во-первых, несомненно, что заказчик получил эти сведения от кого-то, кто был в курсе деятельности долговязого, — вероятно, от лиц, которых он должен был встретить в ресторане. Но это говорит еще и о другом — о том, что заказчик не знает, где живет долговязый, и хватается за подвернувшийся случай. Хорошо, что у него была эта техника — приемники. Куда проще было показать грабителям фотографию долговязого и дать его адрес. Ведь с техникой тоже не просто. Надо подсунуть долговязому передатчик, чтобы в приемниках услышали писк. Опять же передатчик должен быть маленьким и легким, и подсунуть его должны где-нибудь около кафе, иначе он нашел бы его раньше и выкинул. А из этого следует, что долговязого подкараулил человек, знающий его, и он, либо другой по его указке, подсунул ему передатчик. Можно предположить, что не только ты следовал за бандитами. Следовали и их наниматели.
— Я об этом подумал, но, если можно так выразиться, пришел к этому выводу с другого коица — с убийства Карпо и Масси.
— А можно было еще вчера до этого додуматься.
— И избежать убийства?
— Не думаю, — возразил Брюлон. — Убийство было неизбежно. Ты просто помог им. Но если б ты догадался раньше, они постарались бы избавиться от них в другое время, другими средствами. Ты всегда был сторонником прямых действий и не любил думать, планировать. Ты и сейчас так же поступаешь.
— Да! Ты прав! Ты и тогда учил меня этому. Плохой я ученик. И сейчас вижу, что ты прав! Но вчера я следовал нашим правилам. В ресторане не был нарушен закон, в парке он был нарушен. Я обязан задержать нарушителей и, откровенно говоря, я не думал, что дело обернется таким образом, хотя сейчас, задним умом, я вижу, что было достаточно оснований, чтобы считать дело необычным.
— Ты даешь событиям управлять тобой. Надо понять их и действовать осмысленно, а не бросаться на первое, что придет в голову.
— Трудно все время анализировать и думать!
— Ты чудак, Фриссон! Редко бывает, что некогда думать. Надо приучиться, только и всего.
— Это, старина, не так просто. И не надо мне напоминать о моих глупостях во время войны, я их и так хорошо помню! Надо идти. Большое тебе спасибо за удовольствие, за твой анализ, за все. Буду чаще заходить, если ты не возражаешь.
— Заходи, заходи. Если не боишься, что знакомство с коммунистом повредит твоей карьере.
— Эх, старина! Я ее испортил уже в Сопротивлении, когда присоединился к вам. Мне сейчас дотянуть хотя бы до пенсии. До свидания.
— До свидания! Не выпусти Фламмариона.
Кот был вовремя остановлен, и Фриссон с улыбкой спустился по лестнице.
Он улыбался не по поводу кота. Он вспомнил одно дело во время войны.
Был 1944 год, скоро должно было начаться давно обещанное вторжение союзников, открытие второго фронта. Силы Сопротивления готовились к этому. Рабочие — а они составляли большинство оставшегося в городе населения — все больше и больше вливались в коммунистическое подполье. Брюлон и Фриссон возвращались домой после совещания руководителей подполья. Комендантский час наступил. Они шли осторожно, крадучись. Попасться в руки гестапо нельзя — у них важные документы. Фриссон резинкой прикрепил их к лимонке: взорвется, убьет врагов и уничтожит бумаги. Он крепко держал гранату в кармане. От подъезда к подворотне, от подворотни к подъезду они пробирались к себе.
