«Кондор» оставляет следы - [9]

Во главе сухопутных сил встал Аугусто Пиночет. Теперь ЦРУ и путчистам было значительно легче совершить государственный переворот. И через три недели, 11 сентября 1973 г., он был осуществлен.

А еще через четыре дня Карлос Пратс со своей женой Софией эмигрировал в Аргентину.

Но и там, в изгнании, он казался хунте и ЦРУ опасным. Бывший главнокомандующий сухопутными силами и министр обороны слишком много знал об участии США в подготовке и осуществлении военно-фашистского переворота — об участии, которое в те времена еще отрицалось официальным Вашингтоном.

В середине сентября генерал дал интервью корреспондентке голландского радио. Это интервью было обнародовано уже после его гибели. Корреспондентка объяснила, что Пратс просил ее повременить с передачей в эфир содержания состоявшейся беседы, ибо это, как он сказал, «означало бы для него смерть». В беседе он сообщил, что у него имеется достаточно доказательств непосредственного участия ЦРУ в организации государственного переворота.

Он не собирался молчать вечно. Не собирался держать под спудом те сведения, что попали ему в руки. Нет, он намерен был поделиться ими со всем светом — в книге, над которой напряженно работал. Он хорошо владел не только оружием, но и пером: в 1969 г. он даже получил премию на конкурсе рассказа газеты «Эль Сур» в Консепсьоне. К сожалению, не известно, как далеко он продвинулся в своей работе над мемуарами. После его трагической гибели мемуары загадочным образом исчезли: предполагают, что их выкрали участники покушения. Сохранился лишь дневник, который генерал вел в эмиграции и который должен был послужить вспомогательным материалом при написании книги.

Но ЦРУ и хунту тревожили не только мемуары бывшего главнокомандующего. Не меньшее, а может быть, и большее беспокойство вызывало то, что еще существовавшая тогда внутриармейская оппозиция считала его, одного из творцов «доктрины Шнейдера — Пратса», своим духовным руководителем. Он был, говоря словами чилийской журналистки Лихейи Бальядарес, «живым примером альтернативы фашизму для людей в военной форме», «Фраза «генерал Пратс был прав» стала ходить в казармах еще в начале 1974 г.», — отмечал другой чилийский журналист, Эдуардо Лабарка. Так что у реакционной военщины, захватившей власть, и у ее вашингтонских покровителей были все основания опасаться, что опальный военачальник — «совесть чилийской армии», как его иногда называли, — своим примером честного служения народу, чем дальше, тем больше будет будоражить армейские круги. Такой оборот событий, естественно, не устраивал ни Вашингтон, ни Сантьяго. Судьба генерала-патриота была предрешена.

В марте 1974 г. Пратс сообщал в письме, посланном в Мексику вдове Сальвадора Альенде — Ортенсии Бусси де Альенде: «За моими действиями следит целая сеть вездесущих и разношерстных доносчиков, а в Чили предпринимаются большие усилия, чтобы выискать хоть какой-нибудь факт, могущий опорочить мою честь».

По данным организации «Демократическое сопротивление», объединяющей чилийских эмигрантов в Аргентине, слежкой руководил военный атташе посольства пиночетовской хунты в Буэнос-Айресе полковник Рамирес. Он же — в соответствии с распоряжением, полученным из Сантьяго, — отказал генералу в выдаче документов, необходимых, чтобы покинуть Аргентину и выехать в Европу. (Пратс собирался там развернуть широкую деятельность по сплочению эмиграции.) В кругу сослуживцев полковник Рамирес не скрывал истинных причин этого отказа. Он давал понять, что на свете нет города, более подходящего, чем Буэнос-Айрес, для того чтобы без шума «убрать» Пратса. «Это убийство, — говорил он, — могло бы сойти за еще один террористический акт — еще одно запутанное дело в неспокойной жизни аргентинской столицы». (В Буэнос-Айресе в тот год было действительно неспокойно. Организация «антикоммунистический альянс Аргентины» сеяла террор. Сентябрь, например, был назван в местной печати «кровавым сентябрем» — антикоммунисты расправились более чем с двадцатью деятелями левых партий. «Здесь можно убить любого за счет хорошо организованного хаоса», — заметил как-то В. Тейтельбойм.)

Генерал знал, что его жизни угрожает опасность. Уже после его гибели подпольная чилийская газета «Ресистенсиа демократика», орган входившей в коалицию Народного единства партии Движение единого народного действия, рассказала следующую историю.

14 сентября 1974 г. в буэнос-айресской квартире Карлоса Пратса зазвонил телефон. Хозяин квартиры снял трубку.

— Мой генерал! — услышал он. — На вас готовится покушение…

— Кто говорит? — перебил Пратс.

— Я не могу назвать своего имени. И не могу ничего сделать, чтобы помешать преступлению. Я обязан подчиняться приказам. Но вы… вы должны созвать пресс-конференцию. Заявите публично об угрозах в ваш адрес. Спасите свою жизнь!

И говоривший положил трубку.

Пратс сообщил о полученном предупреждении в полицейский участок № 23, ближайший к его дому. Генерала выслушали. Но никаких мер безопасности принято не было.

Угрозы, упомянутые анонимным доброжелателем (в то же время причастным, как видно, к подготовке покушения), раздавались едва ли не ежедневно. Вечером 26 сентября, когда руководительница чилийского комсомола Гладис Марин посетила бывшего главнокомандующего, он рассказывал ей: