Кондитер - [19]

Он решает выйти из чата, но так и не выходит. Его не мучает любопытство, и особого беспокойства Тубис пока не испытывает. Сеть защищена, анонимное общение безопасно, если тщательно следить за речью, чтобы никак себя не скомпрометировать. Но непонимание ситуации смущает его. Он привык все раскладывать по полочкам, видеть полную картину.

– Не молчи! – снова пишет С-5. С терпением у него явно нелады, это может сыграть Тубису на руку. И хотя он пока не имеет ни малейшего представления о том, во что все это выльется, где-то сквозь глубины подсознания пробивается слабое предчувствие. Плохое или хорошее – понять сложно, Сан Саныч и не стремится. Всему свое время. Слишком мало данных. В целом головоломка не кажется неразрешимой, поэтому он не спешит разгадывать ее.

– Я понимаю, ты озадачен, – приходит очередное сообщение от С-5. – Предмет беседы, мягко говоря, странный для большинства людей. Но мы ведь с тобой не большинство, а?

«Ему что, пятнадцать?» – думает Тубис.

– Если ты сейчас снова напишешь «без понятия, о чем ты», это будет совсем не смешно, – сердится С-5. – Я почти не сомневаюсь, что ты отлично соображаешь, о чем я. Но то ли перестраховываешься, то ли специально злишь меня.

Сан Саныч с удивлением обнаруживает, что улыбается. Точно так же он улыбался, глядя на проказы юной Аньки. Она и сейчас выделывает кренделя, а будучи щенком такие проделки устраивала – и смех и слезы.

– Сколько тебе лет? – спрашивает Тубис.

– Я так ждал хоть какой-то реакции о тебя, но этот вопрос – единственный, какой я предпочел бы оставить без ответа.

«Молодой», – делает вывод Сан Саныч. «Не старше двадцати пяти».

– А тебе? Лет сорок, сорок пять? – предполагает С-5.

«Не глупый», – мысленно добавляет Тубис.

– У меня такое чувство, словно я школьник и одноклассницу на первый секс уламываю. Я перед тобой и так и эдак распинаюсь, а выхлопа никакого.

– А какой тебе нужен «выхлоп»?

– Не знаю, – после паузы печатает С-5. – Наверное, дело в том, что подобное привлекает подобное.

– Возможно, ты ошибаешься на мой счет.

– А возможно не ошибаюсь. Не так ли? – резонно замечает С-5 и уходит в офлайн – чем нимало удивляет Тубиса.

Некоторое время Сан Саныч сидит в раздумьях, затем открывает файлы рисунков и заново рассматривает их.

С.

Я резко захлопываю крышку лэптопа, когда стукнув разок в дверь, мать тут же заходит в комнату.

– Мама! Сколько раз я просил не врываться ко мне так стремительно! А вдруг я здесь любовью занимаюсь?

– Любовью? С кем? – мать демонстративно оглядывается.

– С собой.

– Опять твои шуточки.

«Какие шуточки, мам? Любить себя приятно и безопасно».

– Почему ты не на учебе? – мать спрашивает первое, что приходит в голову, а сама оглядывает мою комнату на предмет беспорядка.

– Я вернулся с учебы час назад.

«И ты бы это заметила, если бы не воевала в воцапе со своим любовником».

– Пришла уборщица, я подумала, что она может протереть здесь пыль.

Я начинаю всерьез заводиться. Обычно у меня больше терпения. Но я раздосадован тем, как бесцеремонно прервали мою беседу с А-11.

– Мы уже обсуждали это неоднократно, – отвечаю максимально спокойным голосом, хотя внутри уже все клокочет.

Обычно мать достает всех вокруг в те периоды, когда у нее не клеится на личном фронте. Подозреваю, что любовник хочет ее бросить, или она его. А может она подцепила от мужичка половую инфекцию, отсюда и нервяки. Безусловно, я бы мог разрулить ситуацию – прирезать ее хахаля, красиво завернуть в пленку, повязать ленточку и подбросить подарочек на порог дома. Но это был бы самый глупый поступок в моей жизни. Нельзя мусорить в собственном дворе. Вокруг моей личности должна витать аура мира и благодати. Скверна этого мира обходит меня стороной. Я сею доброе и вечное.

– Но у тебя здесь грязь! – мама заламывает руки. Похоже, она настроена на скандал.

Иногда я спрашиваю себя: а люблю ли я ее на самом деле? Или я так привык изображать правильное поведение, что перестал отличать, где истинное чувство, а где притворство?

Психопаты отлично мимикрируют под нормальных людей. У многих серийных убийц были семьи и друзья, которые на суде в один голос заявляли, что это какая-то ошибка. Их любящий папа, муж, друг или коллега никоим образом не мог был причастен к ужасающим преступлениям, в которых его обвиняют. Вот и у меня безупречное реноме. Я хорошо контролирую свои реакции и поведение, но вместе с тем у меня определенно есть эмоции и привязанности. Получается, что я не совсем психопат? Или психопат лишь частично? Я периодически размышляю на эту тему, но однозначных ответов не нахожу. Какой-нибудь телезритель, увидевший репортаж о совершенном мной преступлении, наверняка скажет, что я избалованный, развращенный роскошью и вседозволенностью мерзавец. И если бы меня воспитывали иначе – я мог бы вырасти другим человеком.

Не знаю. Я не уверен, что родители или обстановка, в которой я рос, хоть как-то повлияли на мои желания. Это всегда присутствовало во мне. Когда мои ровесники читали Гарри Поттера, я изучал криминальную хронику. Однажды – мне было лет двенадцать – я нашел у матери какой-то скандинавский триллер, и проглотил его за ночь. Это была довольно мерзкая книжонка про маньяка, резавшего всех направо и налево. История пришлась мне по душе. Надо сказать, скандинавские авторы, как никто другой, щедры на тошнотворные подробности в описаниях убийств. Тот триллер я матери так и не вернул. Спрятал у себя в комнате и иногда перечитывал – пока не открыл для себя массу других не менее жестоких книг.