Кончина коллекционера - [4]

На звонок ответила жена писателя. Дрожащим голосом она сообщила, что муж лежит на диване в полной прострации. Случилось черное дело. Вернее сказать – белое дело, но оно хуже черного. Час тому назад Невсякий подошел к стеллажу и, желая лишний раз получить эстетическое удовольствие, взял свою книгу, раскрыл ее, но не смог прочесть ни единой строчки. Ибо строчек не стало! И остальные его книги тоже обесцветились… Правда, обесцветились книги и всех остальных авторов, это немного утешает… По радио сказали, что так – во всем мире. Белая мгла…

5. Герою сомнения чужды

Нектов направился в кухню, к общеквартирному репродуктору. Транслировали музыку. Не грустную, не веселую, а просто шумную. Такой обычно затыкают пустоты между двумя серьезными передачами. Но вот музыка-затычка выпала. Послышался голос диктора. Вещал он как-то странно, сбивчиво, с запинаньями, с длинными паузами. Смысл сводился к тому, что все сорта бумаги на планете приобрели цветоотталкивающие свойства. Мало того, профессор Нукакего заявил, что это невозвратимо… извиняюсь, необратимо, поскольку наша галактика иступила в зону влияния галактики Загс… извиняюсь, Икс, и под влиянием спортивных… нет, – спонтанных факторов вся бумага, которую будут производить в будущем, тоже будет, ну понимаете, цветоотталкивающей. Тут ничего не попишешь, вздохнул диктор. И далее утешающе сообщил, что книги для слепых порче не подверглись, ибо буквы в них выпуклые, без всякой типографской краски. Теоретически есть надежда издавать таким же способом книги, журналы и газеты для зрячих.

…Опять музыка. На этот раз, слава богу, дали полонез Огиньского. Послышался плач. Это, стоя за спиной Нектова, рыдали Ольга Васильевна и Снегурка. Сказав им несколько утешительных слов, Собиратель пошел в комнату. Там он выдвинул верхний ящик комода, где под хорошо выглаженными полотенцами и кальсонами, под простынями лежали деньги. Увы – бывшие. Теперь это были белые листки. А когда он раскрыл паспорта, свой и жены, то узрел, что и они обесцвечены. Нижнего ящика открывать он не стал. Откроет его вечером и, после всех этих треволнений, вдосталь налюбуется на «Зефиръ N 500» и на всю коллекцию в целом. И Дрекольева. пригласит. Пусть и он поглядит. Это ему не мыльные бумажки!

Невзирая на сложные и загадочные события этого дня, в сохранность своей коллекции Нектов и теперь верил неколебимо. Так старатель-золотоискатель, владелец самородка, идет по тайге и знает, что может погибнуть от рук злодея или сгинуть от голода, может быть съеденным волками или стать жертвой лесного пожара, – но знает он и то, что при любых обстоятельствах самородок останется самородком. Напомню, что собирание этикеток давно стало для Нектова страстью. Он был не просто коллекционер – он был сверх-архи-суперколлекционер!

Однако обстановка в мире была все же тревожной. Желая полнее вникнуть в происходящее, Собиратель включил телевизор. На экране возникла миловидная дикторша; запинаясь и время от времени машинально наклоняя голову к столу, где должен был лежать текст, но где его не было, она сообщила, что цветоотталкивающие свойства бумаги коснулись не только печати, но и всех иных средств письменного воспроизведения речи. То есть бумага не принимает ни чернильных, ни всех прочих записей. Пишущие машинки тоже вышли из строя во всем мире… Ввиду отсутствия печатных средств информации впредь телепередачи будут вестись круглосуточно… Кроме того, доктор каких-то наук рекомендует срочно наладить массовое производство грифельных досок и мелков к ним, ибо этот род осуществления письменной речи не затронут… Не закончив фразы, симпатичная дикторша уронила голову на стол – и заплакала. Нектов сочувственно покачал головой, хоть причины ее горя не знал. А горевать ей было с чего: муж ее – талантливый молодой журналист. Что ждет его теперь? А брат ее – музыкант. Но все ноты обесцветились…

Подавленный наплывом событий, Нектов выключил телевизор, прилег на диван и предался размышлениям. Теперь, выходит, все мы – бескнижные, безденежные и беспаспортные. Ну, без книг люди как-нибудь да проживут. Ведь вот неандертальцы грамоты не знали, однако жили же. Конечно, эпоха была темная: курить не умели, коллекционировать было нечего. Но все же плодились и множились, осваивали пещеры, коллективно охотились на мамонтов – и постепенно катились к цивилизации… А вот что деньги померкли – это дело хуже. Тот факт, что серебро и медь остались, не обнадеживает. Жены, несомненно, реквизируют у мужей всю звонкую монету на хознужды, на губную помаду. Курящим не на что будет покупать папиросы, и это трагически ударит по коллекционерам. Но самое злое из трех зол – это депаспортизация и гибель документации. Теперь каждый может выдавать себя за кого угодно. Какой простор для тунеядцев, для жуликов и взломщиков! Надо срочно созвать летучее собрание всех жильцов дома и организовать круглосуточное дежурство на лестнице. Кроме того, он завтра же договорится с чудо-слесарем Володей, и тот вставит в нижний ящик комода дополнительный замок. Ведь теперь, когда все банкноты обесцветились, вполне возможно, что именно папиросные этикетки станут всемирной твердой валютой. Так что отныне его экспонаты представляют интерес не только для коллекционеров, но и для человечества в целом. А среди человечества есть ведь, и, жулики, и грабители…