Концессия - [5]

— Не скажу, раз вы настаиваете, Генри, — не стал спорить Джон Сесил. — Но и другого объяснения до сих пор нет. Во всей остальной системе всё работает штатно, а начиная с верхних слоев атмосферы Роксаны…

— То есть тут даже планетарной инфосети нет?!

— В привычном нам виде — увы! — развёл руками мой попутчик. — Но не расстраивайтесь, в Мэйнпорте есть оптоволоконная локалка с безлимитным доступом для специалистов начиная со среднего звена, так что без сетевых развлечений не останетесь. Впрочем, о чём это я? Месяца не пройдёт, как вы о них и думать забудете! Уж поверьте мне на слово, Генри!

Чёрт, какой же он всё же… экспрессивный, мягко выражаясь. И почему ко мне прицепился? Других благодарных ушей не нашлось, что ли? Вон же ещё люди сидят, на вид тоже «элита»… а, понятно! Эти, судя по скучающим физиономиям, уже не новички, и Пимброка прекрасно знают. Реально я единственный неокученный кандидат. Ладно, потерплю. Может, ещё чего полезного выболтает…

— Жизнь на Роксане очень специфична, друг мой! — продолжил между тем разглагольствовать Джон Сесил. — Концессия существует уже семнадцать лет, а сама колония на пять лет старше. За это время корпорация совершила все ошибки, какие только можно, и многажды взвесила все «за» и «против». А потом сделала выводы и перевела их на сухой язык цифр. Экономические показатели наше всё, Генри. И главный из них — рентабельность. Так что какую дикость — с вашей точки зрения, разумеется — вы бы ни встретили там, внизу, сразу вспоминайте эти мои слова. И повторяйте, словно мантру: рентабельность, рентабельность, рентабельность. Нет бога, кроме Джеймса Олдриджа — это наш финдиректор, и Розенталь, главный экономист — пророк его. Рентабельность есть у всего, в том числе и у человеческих жизней. Знаете, почему в качестве «мяса» корпорация набирает почти исключительно выходцев со слабо развитых миров Латинской конфедерации?

Я помотал головой и изобразил на физиономии умеренный интерес, что, впрочем, вполне соответствовало действительности.

— Потому что они наиболее рентабельны в условиях Роксаны! — с видимым удовольствием припёр меня к стенке неопровержимым доводом собеседник. — Они трудолюбивы и при этом относительно дёшево стоят. И им здесь некуда податься — ни русские, ни китайцы за них не вступятся, потому что они для них такие же чужаки, как и корпорация. Поэтому даже те, кто не выдерживают проверки коллективом и подаются в бега, не уходят дальше поселений «местных», которые в большинстве своём такое же бывшее «мясо». А поскольку для людей из РКА они чужаки… впрочем, я это уже говорил… в итоге «местным» не остается ничего иного, кроме как сотрудничать с корпорацией. Они остаются обслугой, но на других — гораздо менее для них выгодных — условиях. Вы, Генри, конечно, можете спросить: а почему не афро или азиаты? А я вам отвечу: азиаты отпадают из-за китайцев и семьи Фуджикава, а афро из-за своей… э-э-э… скажем так — проблемности. С ними попросту никто не хочет связываться. Пусть они и дешевле тех же латиносов при первичном найме, зато потом они обходятся гораздо дороже в силу крайне низкой квалификации, отсутствия мотивации к созидательному труду и склонности к бессмысленному насилию. Что в условиях перманентной магнитной бури, в которых мы существуем, весьма чревато. Что вы на меня так смотрите, Генри? Попахивает расизмом?

Я кивнул, не сдержав кривой ухмылки.

— Полноте! — всплеснул руками мистер Пимброк. — Мы на фронтире, а здесь люди привыкли называть вещи своими именами. Кстати, это одна из причин, почему я здесь — тут все… более искренние, что ли? Не стесняются открыто выказывать эмоции и столь же открыто транслировать их в мир. В том числе и физическими методами, если вы понимаете, о чём я.

— Похоже, местечко как раз для меня.

— Сарказм? — изумился Джон Сесил. — А вы не перестаёте меня удивлять, Генри! Если не секрет, а вы… откуда?

— С Беатрис, откуда же ещё? — пожал я плечами.

— Нет, я имею в виду происхождение.

— С Земли.

— А… впрочем, ладно, — умерил любопытство мой сосед. И перешёл к более насущному вопросу: — А в каком подразделении работаете?

— Ну, строго говоря, я пока ещё…

— Уже, — отмахнулся собеседник. — Раз вы здесь, значит, вы рентабельны. Вас рассмотрели под микроскопом, тщательнейшим образом взвесили и определили оптимальную должность, на которой вы максимально быстро окупите все вложения, которых в вас вбухано уже немало. Если, конечно, приживётесь.

— Строгая дисциплина, унижения и всяческие лишения? — фыркнул я. — Мне здесь уже не нравится.

— Как в любой корпорации, — невозмутимо парировал мистер Пимброк. — Я, кстати, уже третий срок на Роксане. Сколько это в общей сложности? Да, уже двенадцатый год. С перерывами, конечно. И, представьте себе, ни о чём не жалею. Так кем вы у нас будете?

— Насколько я понял, младшим помощником старшего слесаря в техническом секторе. Специалистом широкого профиля — принеси-подай, пошёл на хрен, не мешай.

— Весьма образно! — хохотнул Пимброк. — А вы весельчак, Генри!

— Только юмор у меня зачастую висельный.

— Видимо, на то есть объективные причины?

— Угу.

— Мой вам добрый совет: забудьте о них, Генри. Здесь, на Роксане, у вас начинается новая жизнь. Призраки прошлого до вас не доберутся. Это не по силам никому. Если только вы не насолили кому-то из руководства «грубиянов».