Концерт - [2]

Шрифт
Интервал

Захожу в артистическую, забираю пакет.

— Это Вам, — достаю книгу и кассету, — дарственная надпись уже стоит. — Спасибо. Иришка! — кричит она в пространство за моей спиной, и я невольно оборачиваюсь. Так и есть, сюда идет. Одна… — Привет… — Здравствуйте…. Ириша, — язык не поворачивается произнести то имя, которое уже шесть лет мне снится. А ведь так ее звал только я… — Это Вам, — вручаю такой же подарок.

Она смотрит на дарственную надпись, и удивленно поднимает брови. Показывает Лисенку — а я улыбаюсь. Я слишком хорошо помню, что там написано.

Той, кому посвящено все, что я писал.

Потом — дата, и подпись: трижды изломанная линия, перечеркнутая другой так, как иногда горизонт перечеркивает дорогу. Так вот, милая…

— Как Вам то, что я сегодня пел? — Ты стал лучше петь. Это плюс. — А тексты, а музыка? — Не знаю… — Как же так, Вы же музыкант, филолог — как Вы не можете оценить все это? — Именно потому, что я музыкант и филолог. Мои знания встают между мной и твоими песнями, не давая их понять. Глупо, наверное… Давай потом, ладно?.. — Ладно… — голос внезапно садится. Что с ней? Сама не своя…

Она отходит.

— Что с ней, Лисенок? — Не знаю. Совсем не знаю…

Я провожаю Иришку взглядом. Вот она доходит до первого ряда стендов, к ней подходит Сладкоголосый, что-то начинает оживленно объяснять. Она беспомощно пожимает плечами…

— Странник! — Ау? — Что ты там увидел? — Иришка и… Умелец. — Кто?… А, поняла. Почему ты его всегда называешь безличными именами? — Не знаю. Привык. И… Вы же знаете, я его не люблю. — С тех пор? — С тех пор.

…беспомощно пожимает плечами и утыкается лицом ему в грудь. Он какое-то мгновение остается недвижным, а затем обнимает ее и прижимает к себе, поглаживая по волосам. Она поворачивает лицо ко мне, и я замечаю…

— Странник, что с тобой?

… замечаю влажные дорожки слез на ее щеках…

Она плачет? Почему?

… ее щеках. Потом она поднимает голову, так знакомым мне движением чуть запрокидывая ее назад…

Нет. Не верю!

… назад и Сладкоголосый целует ее в чуть приоткрытые губы.

Нет!

— Странник!

…Я прихожу в себя только в артистической, и осознаю, что я сижу и глупо глажу гриф гитары. Распорядитель что-то мне говорит… Что? На сцену? Ах да — второе отделение…. Сейчас. Будет вам второе отделение… Всем вам будет… Что будет?

Звук.

Второе отделение

— Дамы и господа! Я вынужден сообщить вам несколько неприятное известие: второе отделение концерта пройдет несколько не так, как планировалось. То есть, я предполагал, что оно будет, как и первое, сбалансированным на предмет песен, выражаясь приземленно, откровенно грустных и песен, грустных слегка. Теперь же, в силе некоторых обстоятельств, я должен вас предупредить: веселых песен не будет. Я, в общем-то, никогда не умел их писать. А сейчас еще и разучился их петь. Простите.

Сейчас, чтобы как-то начать, я спою песню, написанную мной летом 1997 года, когда я уехал в Юрмалу… Это в чем-то мое кредо. Итак, "Блюз в ми-миноре".

По прокуренным кухням чужих квартир,
По пыльным дорогам из трактира в трактир,
По асфальту шоссе ты меняешь город на город.
Шесть серебряных нитей к шести колкам
Словно мост к тому дому — да через века
Словно голоса звук, что тебя по ночам все тревожит.
Время — как сон.
Тянется вновь под ногами перегон.
Что столетья тебе — лишь пригоршня песка,
Да только топчется в сердце глухая тоска,
Превращая час в век, разрывая виски тупой болью.
Ты кричишь, что ты в норме — наивная ложь.
На лице капли — слезы? — да нет, просто дождь.
Отчего же их вкус горчит во рту морской солью?
Время — как сон.
Тянется вновь под ногами перегон.

Соло. С трудом поднимаю глаза.

Она в зале.

И что? Что — теперь?

Он рядом.

Как — теперь?

Танец пальцев по струнам; изломанный блюз,
Скрытый от вдохновенья, забывший про муз,
Рожденный лишь памятью короткого прикосновенья.
Над умолкнувшем звуком спускается ночь,
Снова пытка бессоницы — кто в силах помочь?
Тебе известен ответ. Он плывет в стекле застывших мгновений.
Имя — как сон.
Тянется вновь под ногами перегон.

Финальное соло. Кода.

Тридцать секунд молчания. Потом — робкие аплодисменты.

— Не надо. Не надо. На поминках не чокаются.

В зале — тишина.

Поминки… Кого поминаем?

— Что это ты в черном?

— Траур.

— По кому?

— По мне.

Откуда? Не помню… Может быть, из меня…

Все снова: текст, вступление, песня, кода. Тишина. И опять…

Зал качается перед глазами. Я играю… Что я играю? Впрочем, не важно. Я отдался на волю пальцев и струн — и не важно, что будет потом. Терять мне уже нечего…

— Одна из двух песен, спетых мной на моем первом публичном выступлении — это был менестрельник в Фор-Меносе осенью 1997 года. песня посвящается…

Запрокидываю голову, вспоминаю…

— "Той, чье имя с одного древнего и почти уже забытого языка переводится как "солнечный луч", а с другого, более сейчас известного, — как "воздух"". Я тогда очень любил подобные загадки — и не разлюбил их до сих пор. А в качестве подсказки… Та, кому я посвятил эту песню, сейчас сидит в этом зале.

Рука в руке
Распахнута душа
Рука к руке
Последние слова
Рука к руке
Текут чертой года
Рука к руке
Границей навсегда
Целых три года. Три года. Всего три года. Всего…
Разве это так много?

Еще от автора Сергей Роговцев
Сочинение

Из цикла "Записки влюбленного менестреля".


Рекомендуем почитать
Фальшивые друзья

В романе показана современная обстановка в бундесвере: возрождение дикого шовинизма, атмосфера человеконенавистничества, тупая муштра, воспитание ненависти к СССР и другим социалистическим странам, создание неонацистских террористических организаций.В конце повествования главный герой Петер Крайес, пережив личную трагедию, принимает решение выступить против возрождающегося фашизма.


Пыльная зима

В книге Алексея Слаповского «Пыльная зима» собраны роман «Я – не я» и повести «Пыльная зима», «Талий». Автор вновь подтверждает свою репутацию блестящего выдумщика и при этом реалиста: у него все правдоподобно, даже если герои меняются телами.Слаповский дает своим героям полную свободу в их (или своих?) фантазиях. А читатель, наблюдая за невероятными по форме, но жизненными по сути ситуациями, может примерить на себя каждое «если бы». Вдруг подойдет?


Пока не выпал дождь

Новая книга «лучшего английского романиста наших дней», как назвал Джонатана Коу его коллега Ник Хорнби, — это сложная и запутанная история. В скрытом от людских глаз особняке умирает Розамонд, прожившая долгую и полную секретов жизнь. Наследникам она оставляет коллекцию старых фотокарточек и несколько магнитофонных кассет — свою историю. Слепая девочка, растворившаяся во времени, ее странная мать и необузданная бабушка — Розамонд описывает, как их жизни переплелись с ее собственной, пытаясь в последние свои часы разгадать тайну их желаний и побуждений.


Грозовая ночь

Арон Тамаши — один из ярких и самобытных прозаиков, лауреат государственных и литературных премий ВНР.Рассказы, весьма разнообразные по стилистической манере и тематике, отражают 40-летний период творчества писателя.


Неофициальная история крупного писателя

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Восьмицветные облака

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.