Концерт Патриции Каас. 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный - [5]

Обнимаю тебя. Твой Гриша.»

Второе письмо было адресовано Галиным.

«Здравствуйте, баба Галя и деда Вася! Я уже без вас скучаю, а когда вы получите мое письмо, буду скучать еще больше. Живем мы хорошо, каждый день купаемся и загораем. Купаться мне очень нравится, только меня из воды все время вытаскивают и говорят, что хватит. Будто я сам не знаю, когда мне хватит. Вон папа и Тоня купаются много больше меня и ничего. А еще мы едим всякие фрукты и пьем парное молоко с настоящим черным хлебом. Никогда не думал, что это так вкусно. Корову еще не видел, надо будет сказать ей спасибо за такое вкусное молоко, а может быть даже подарить ее портрет. Немножко рисую, потому что меня старательно мучают всякими занятиями и грозятся устроить экзамен на всхожесть, который называется экстерн. Наверное, что-то противное, но пока точно не знаю. Папа много работает, Тоня осваивает иностранную швейную машинку, а так все в порядке. Как дела у вас? Как давление у деда? Баба Галя, ты ему там спуску не давай, пусть только попробует не прочесть тебе это! Я тогда приеду и разберусь с ним. Что там поделывает вся окружающая среда? Семен Гаврилович привез нам все приветы от вас, и мы с радостью посылаем вам свои, и передавайте их всем, кто нас знает. Отдельные приветы разбойникам Скворцовым и всем другим разбойникам, а также бандитам из лесной школы. У нас тут леса нет, так, мелкие кустики и вся тень искусственная, поэтому даже в тени загораешь, как на сковородке, а из животного мира один верблюд (чучело) и много ящериц (нарисованных). Вам привет и всякие хорошие пожелания от папы и Тони. Веронике я написал письмо с кучей приветов, но все равно поцелуйте ее от меня.

Я вас обнимаю и крепко целую. Гриша.»

– Мне твои письма понравились. Ты все написал правильно – мы же на юге загораем. А почему ты Уличке ничего не написал? Или считаешь ненужным?

– Нет. Просто пока не получается … А вспоминаю ее все время – невольно как-то получается … А письмо не выходит …

Вечером по заведенному порядку Свиридов просматривал документы в штабе.

В материалах, полученных из Москвы, его внимание привлекла шифрограмма с неприметным текстом. Но прочитав ее внимательно Свиридов понял смысл – генерал Сторнас информировал его о возможном приезде генерала Нефедова.

НИНА САМОХИА ЖДАЛА НИКОЛАЯ

Нина Самохина ждала Николая Петрова на улице.

– Ниночка, что-нибудь случилось? Что это Василек меня вызвал?

– Пойдем, пройдемся.

– Ты, что, плакала? Не надо, нет ничего стоящего, чтобы тебе плакать.

– Ой, Коленька … Хотелось бы …

Они прошли молча до конца корпуса и повернули в лес.

– Коленька, выслушай меня … Только не перебивай … Я к тебе очень серьезно отношусь … И к нашим с тобой отношениям тоже очень серьезно отношусь … Я тебя полюбила …

– Я к тебе тоже серьезно отношусь, и люблю тебя …

– Не перебивай, пожалуйста! Только у меня есть сын …

– Ну, не дури! Вася мне не чужой, он твой сын, значит … Да и мы с ним …

– Коленька! Да беременная я! На третьем месяце!

Нина хотела вырвать руку и убежать, но Николай не дал, и ей пришлось идти дальше рядом с ним.

– Не было у меня никого, – не выдержав продолжила Нина, – Меня этот гад силой взял … изнасиловал … А теперь третий месяц …

Они опять шли молча и опять Нина не выдержала.

– Я виноватая перед тобой … не знаю, в чем, но виноватая … Прости меня, если сможешь …

– В чем ты передо мной виноватая – я знаю … В том, что сказать боялась. Стало быть, мне не верила … Это, стало быть, первое …

Нина замерла и сжалась.

– И опять же мне не верила … Если я тебя люблю … если ты меня любишь … то как я могу не принять твоего ребенка? Ну, объясни?

Нина ревела в голос, пыталась что-то сказать, а Николай вытирал ее лицо платком и обнимал.

– Прекрати рев. Ему вредно.

– Что? Что ты сказал?

– Я сказал – ему вредно. Прекрати. Успокойся. И пошли в тепло, а то сопли замерзнут.

– Коленька!

Они, не раздеваясь, поднялись на второй этаж, нашли свободную комнату, закрыли дверь.

Нина обессилено опустилась на диван, но Николай поднял ее.

– Разденься хоть.

Он помог ей снять полушубок и усадил. Потом стал снимать сапожки. Нина тихонько счастливо плакала. Он так осторожно разувал ее, так нежно гладил ее ноги.

– Тебе не будет жарко? Давай, сниму рейтузы.

– Давай …

Она почувствовала его руки на поясе, на бедрах. Он осторожно стал стягивать рейтузы, стараясь не стащить с нее одновременно и трусики, а Нина привстала и помогла ему.

– Ты из-за него мне … не позволяла? – он так и не сел рядом, а устроился около ее ног на полу и стал целовать ее колени.

– Врач сказал – дней через десять уже можно будет … Уж три прошло …

– Подождем … Где же он там у тебя?

Нина вытянулась, отдаваясь его руке.

– Коленька, милый … Ты взаправду не винишь меня? Мне ведь знать надо …

– Не береди … Сама сказала – силой взяли … Чем ты виновата? А он чем виноват? – и он нежно погладил то место, где, как он думал, уже находился неведомый никому еще человечек.

ПРИЛЕТЕЛИ УМАРОВ и ИВАНИЩЕВА

Прилетевших Умарова и Иванищеву Свиридов встретил в главном административном корпусе, в штабе.

– Ангелина Митрофановна, позвольте представить вам полковника Свиридова.