Концерт для фортепьяно с оркестром - [3]

- Как знать, - усмехнулся старик, - вы попросили помочь, не очень, правда, вежливо, но все же попросили, так ведь?

- Ну так, - насторожился Борька.

- Мне это нe составило труда. Если угодно, это, пожалуй, даже входит в мои обязанности.

- Извините, я...

- Пустое. Кстати, под хамурапи вы, очевидно, имели в виду саперави?

- Саперави, - согласился посрамленный знаток сухих вин. Хамурапи - это из другой оперы

- Явно из другой, - кивнул вахтер - Ну а девзираки, это, по видимому, производное от девзра? Простите мое любопытство, но не этот ли сорт риса вы привезли с собой?

- Увы! - Борька сокрушенно разъел руками. - Простите, ради бога! Кто же мог подумать? Прощаете, а? Ну хотите, я ваш башмак поцелую?

- Это еще зачем? - Опешил мамер и на всякий случай попятился к двери. - Превратите сейчас же, слышите?

Андрей наблюдал за ними, еле сдерживая смех.

- И не подумаю, - заартачился Борька.

- Еще как прекратите! - Вахтер ощутил спиной дверь и почувствовал себя увереннее. - Хватит паясничать. Казан я, так и быть, достлну. Но с условием, что вы меня на плов пригласите.

- Батя! - задохнулся Борька. - Об чем речь?

- Ладно-ладно! - старик был уже за порогом. Не удержался, съехидничал напоследок: - А может, не девзираки, а гозинаки? Этого лакомства у нас в любом гастрономе полно.

Дверь закрылась. Впервые за последние полгода Андрей от души расхохотался.

- Ну чего смеешься? Гозинаки, саперави! Перестань, пока я в тебя свертком не запустил! - Борька не выдержал и сам фыркнул. - А здорово уел, чертов хрыч!

"Чертов хрыч", он же Сандро Зурабович Метревели, оказался при более близком знакомстве человеком деликатным и милым. Психиатр по профессии, он уже давно был на пенсии, и в тот злополучный для Борьки день оказался на месте вахтера случайно: тому потребовалось съездить в горное селение к заболевшему родственнику, и он попросил Метревели по-соседски его выручить. На следующий день все выяснилось, и вахтер на этот раз настоящий - пригласил всех троих в гости, чтобы за кувшином доброго сухого вина забыть досадное недоразумение.

Борька прихватил с собой кое-что из привезенных запасов, плов удался на славу, и они чудесно провели время, запивая шедевр хорезмской кухни светлым кахетинским вином домашнего приготовления.

Для своих восьмидесяти лет Метревели был просто великолепен. Сухощавый, подвижный, с резкими, но приятными чертами лица, почти не тронутого морщинами и искрящимися весельем черными глазами, он выглядел чуть ли не вдвое моложе.

С первых же минут застолья Сандро Зурабович прочно завладел инициативой и проявил столько юмора и неистощимого остроумия, что даже завзятый говорун и остряк Борька без сожаления уступил ему пальму первенства.

За шутливыми рассказами Метревели угадывались эрудиция и богатый жизненный опыт. Он с удовольствием вспоминал многочисленные эпизоды своей биографии, и в его окрашенном иронией изложении каждый из них представал перед слушателями как законченная юмористическая новелла.

Андрей с Борисом стали даже питать к нему что-то вроде родственных чувств, когда узнали, что в начале двадцатых он, будучи военным фельдшером, участвовал в установлении Советской власти в низовьях Амударьи, как раз там, где родились и выросли Рудаков и Хаитов.

- Имел честь собственноручно хивинского хана врачевать, рассказывал Метревели, и глаза его озорно поблескивали. Низложенного, правда. Их величество изволили в одном исподнем прятаться. Мировую революцию в амбаре пересидеть надеялись. Дело было в феврале, ну и, понятное дело, простудился хан Саидабдулла Богадур. Испанку подцепил. Еле отходили беднягу. Между прочим, вел он себя не по-королевски: хныкал, инъекций, как огня, боялся, лекарства выплевывал.

- Стоило возиться! - посочувствовал Борька. - Все равно небось потом шлепнули?

- Заблуждаетесь, молодой человек, - Метревели пригубил из бокала, аккуратно промокнул губы салфеткой. - Историю знать надобно. Саидабдуллу с семейством отправили на Украину.

- Вот тебе и раз! - удивился Борька. - На излечение, что ли?

- На исправление, - усмехнулся Сандро Зурабович. - На перевоспитание, если угодно.

Он пригладил указательным и большим пальцами подстриженные щеточкой седые усы и ласково взглянул на Рудакова.

- Произнесите тост, Андрей.

- Я? - растерялся Рудаков.

- Ты-ты, - заверил Борька.

- Ну что ж, - Андрей помолчал, собираясь с мыслями, но ничего путного на ум не приходило. - Давайте выпьем за людей.

- Смотря за каких! - запротестовал Борька.

- За всех. За веселых и грустных, за злых и добрых, за сильных и слабых. Просто за людей.

- И за то, чтобы они становились лучше, - докончил Метревели. - Отличный тост.

...Разошлись далеко за полночь. Борька тотчас завалился спать, а Андрей вышел на балкон и долго стоял в темноте, жадно вдыхая резкий осенний воздух, напоенный запахами моря и опавшей листвы. Далеко, у самого горизонта, плыл пароход искрящийся разноцветными огоньками сгусток жизни в безбрежном океане ночи.

Приезд Борьки Хаитова нарушил размеренный ритм жизни Андрея. Полетели к чертям ежедневные утренние прогулки. По вечерам Борька тащил приятеля то в театр, то в кино, то просто посидеть в ресторане. В пансионат возвращались поздно, но при том Борька еще часа два торчал у Андрея - играли в шахматы или просто болтали о том о сем.