Конан в Венариуме - [49]

Старик взял руку. Его собственная ладонь оказалась теплой и жесткой. Он кивал про себя — один, два, три раза.

— Ты обречен, — наконец, молвил прорицатель. — Тебя найдут. Нет смысла противиться, как нет смысла стоять на месте. На смену старому змею приходит молодой волк.

— Рассказывай свои лживые байки в другом месте, — прорычал Стеркус, вырывая свою руку. — Нет ни слова правды в твоем пророчестве. И тебе надо благодарить Митру за то, что я не отнял твою жизнь.

— Можешь теперь насмехаться, издеваться и злословить, — невозмутимо сказал киммериец. — Наступит день, когда тебе станет не до смеха. Время покажет, кто будет смеяться последним.

— Немедленно проваливай, или я проткну тебя мечом и оставлю валяться в пыли, — вконец разозлился граф. — Мне приходилось убивать более крепких людей, чем ты за меньшую дерзость!

— Все, ухожу. Но это ничего не меняет. Я отвечаю за свои слова. Я видел волка и сосчитал его зубы. Ладно. Можешь считать себя большим куском мяса, если тебе будет так легче. Вот, что я могу сказать в утешение.

С яростным криком Стеркус взмахнул мечом. Но киммериец, называвший себя предсказателем, проворно отскочил в сторону и скрылся между двумя стволами деревьев, которые росли так близко друг от друга, что дворянину пришлось бы спешиться, чтобы пуститься в погоню. Посчитав, что грязный варвар не стоит того времени, затраченного на погоню за ним, граф плюнул и продолжил путь к деревне.

К тому моменту, когда аквилонец добрался до Датхила, он почти забыл про предсказание варвара, если оно и было им в действительности. Граф крутил головой высматривая Тарлу. В своих фантазиях он уже неоднократно овладевал ею. Порой ему казалось, что сладостное ожидание иногда оказывается более привлекательным делом, чем быстрое исполнение всех тайных желаний.

Вскоре, ему попался на глаза сын кузнеца, который шел по улице с доказательством успешной охоты на плечах. Аквилонский дворянин осадил коня и помахал рукой.

— Привет, Конан, — выкрикнул он. — Как идут дела?

Лицо юноши пошло красными пятнами. Стеркус знал, что мальчишка его не жалует. Правда, это лишь подстегивало графа подразнить молодого киммерийца. Еще он подозревал Конана в юношеской привязанности к Тарле, но не видел смысла вообще заострять на этом внимание. Что может противопоставить юнец опыту и чувственной страсти взрослого?

— Я спросил — как ты? — повысил голос Стеркус.

— Хорошо, до настоящего времени, — ответил Конан, передразнивая манеру дворянина говорить.

Стеркус про себя отметил, что его акцент стал менее заметен с тех пор, как граф в последний раз посещал деревню. Видимо мальчишка еще и научился подражать звукам, словно попугай только лучше.

Аквилонец быстро понял, что Конан просто насмехается над ним. Любой из соотечественников графа, если б решился на подобную дерзость, то смыл бы такое оскорбление только своей кровью. В Аквилонии дуэльный кодекс чтили с давних пор. Но марать меч о какого-то малолетнего сына кузнеца из варварской страны, Стеркус счел ниже своего достоинства. Он пришпорил лошадь, и боевой конь рванулся вперед, грозя растоптать наглеца копытами. Но юноша проворно увернулся и отпрыгнул, несмотря на свой немалый вес и размер. Смеясь, Стеркус поскакал к дому ткача, к дому, где находился предмет его страсти.

Конан нашел свою мать за домашней работой. Она подвешивала большой котелок с водой на крюк над очагом.

— Тебе следует отдыхать, — сказал ей сын укоризненно.

— Да? Если я буду отдыхать, то кто же тогда приготовит вам еду? — удивилась Верина. — У нас ведь нет рабов. К тому же, как ты себе представляешь мой отдых? Когда твой отец начинает стучать, каждый удар молотка отдается в моей голове, — она потерла висок.

— Мне очень жаль, — пробормотал Конан, которому громкие звуки не мешали спать, даже если бы Мордек ковал очередной меч в шести дюймах от его уха. — Теперь посмотри, мама, какую я прекрасную добычу я принес из леса. У нас будет свежая оленина! — юноша снял со спины тюк с мясом.

Мать посмотрела, понюхала и закашлялась. К счастью, приступ долго не продлился.

— Это на завтра, — сказала она без особого восторга. — Сегодня у нас будет тушеная курица. Думаю, ее нам хватит.

— Ну… — протянул Конан разочарованно. — Ладно, — он постарался убедить себя, что мать права.

— Если хочешь быть полезным, пойди, настругай репу, пастернак и лук, а также поруби кочан капусты. Он давно уже лежит и его надо быстрее использовать, пока совсем не увял, — сказала Верина.

— Как скажешь, — не стал спорить сын.

Когда Конан кромсал овощи ножом, то сильно сожалел, что это не была плоть графа Стеркуса. Ему воочию привиделась кровь, бьющая струей из репы, вместо бесцветного сока. Это его вдохновило, и он работал с завидным усердием.

— Спокойней, спокойней, — дала совет мать. — Все же овощи не головы врагов, которые надлежит повесить над дверями дома. Никакой потребности в расправе здесь нет.

— Еще как есть! — воскликнул Конан. — Если кого-то и надо уничтожить немедленно, то только того самого проклятого аквилонца.

— Сомневаюсь, что он настолько хуже остальных захватчиков, — вздохнула женщина.

— Нет, хуже, — настаивал Конан. — То, что он все время вынюхивает и вьется вокруг деревни — не иначе, как мерзость, — сын постеснялся пояснять матери, что имел в виду в основном Тарлу.