— Кром! — только и смог пробормотать старик, чувствовалось, что он потрясен до глубины души.
— Ну, что там? — хрипло спросил Конан. — Я подхожу для того, чтобы научиться твоим уловкам, скользить как тень меж деревьев?
— Ты подходишь для… — Рхайдерч снова утер брови. — Ты, как никто другой, подходишь для этой жизни, сын Мордека. Даже больше, чем я могу выразить словами. Никогда не видел подобного… — он запнулся и покачал головой. — Поистине, я даже теперь не знаю, правильно ли я прочитал…
— Откуда ты знаешь имя моего отца? — нахмурился юноша, уверенный, что не озвучивал этого.
— О, мне известно многое, — сказал Рхайдерч, его била дрожь, хотя день выдался не холодный. — Одна из вещей, которую я знаю — то, что более странной судьбы, которая ждет тебя, я никогда ни у кого не видел.
— Как это так? — удивился Конан и, видя, что провидец не спешит с ответом, попробовал зайти с другой стороны: — Если ты узрел мою судьбу, то наверняка в ней присутствовал аквилонец по имени Стеркус? — он, на всякий случай, не стал пояснять, что Стеркус командует аквилонской армией на захваченных землях Киммерии.
— Не нужно срезать саженцы, когда вокруг высокие деревья. Не нужно стрелять по воробьям, когда в небе парит ястреб, — Рхайдерч, казалось, смотрел сквозь Конана.
— Я не говорил о срезании чего-то или убийстве кого-то, — начал сердиться юноша.
Он знал, что некоторые из его соплеменников водят дружбу с захватчиками. Такого Конан не мог понять и принять, хотя такое случалось. Еще, он не признался о своей жажде крови Стеркуса этому странному человеку, которого видел первый раз в жизни. Но его признания или непризнания для ничего не значили для Рхайдерча.
— Из твоего рта не вырывались слова, — сказал прорицатель. — Твой дух кричал, хотя большой крик почти потопили меньшие.
— Ты, наконец, прояснишь смысл сказанного? — Конан сердился все больше. — Все твои изречения громоздятся и отскакивают друг от друга, а суть остается где-то в стороне.
— Если не можешь услышать, то хотя бы должен увидеть, — старик оставался по-прежнему загадочным. Словно перелетная птица, твоя судьба летит высоко и далеко. Я не могу сказать, как ты закончишь свои дни, и в каком месте. Но мне ведомо одно — это случится не в Киммерии.
— Все это глупости, а ты — лжец! — выкрикнул юноша. — Я уже сожалею, что накормил тебя вместо того, чтобы прогнать прочь.
Он надеялся хоть как-то задеть Рхайдерча, но пророк только улыбнулся.
— Наверное, не малый для тебя подвиг по отношению к моей персоне, раз так быстро пожалел. Только никогда не жалей о том, что уже сделал.
От этих слов гнев закипел в груди у сына кузнеца.
— Убирайся отсюда! — прорычал он. — Убирайся, или я не отвечаю за последствия, — юноша потянулся за дротиком, который держал под рукой все это время.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему.
Рхайдерч мгновенно исчез, будто его никогда и не было. Вот только что, он стоял возле разъяренного Конана, а уже в следующий момент, сын кузнеца остался сидеть в одиночестве на своем валуне.
Слишком поздно до юноши дошло, что старик так и не научил его своим хитрым трюкам.
— Эй, вернись! Вернись, ты, старый вонючий мошенник! — закричал Конан, хотя Рхайдерч вряд ли заслуживал такое обидное прозвище, ведь он ни в чем не обманул молодого варвара.
Пророк не собирался возвращаться, чтобы обучать всяких невеж тайным знаниям. Так что Конану не довелось овладеть тогда искусством внезапного появления и исчезновения. Если и суждено было познать ему это впоследствии, то только благодаря собственному упорству.
А сейчас, молодой киммериец понуро сидел на камне, бормоча проклятия и сокрушаясь о пустой трате лепешек и сыра. Если б они сохранились, то, питаясь ими, Конан смог бы подольше оставаться в лесу и не возвращаться в Датхил, по крайней мере, в течение следующий половины дня. Быть вдали от деревни, особенно от дома Баларга — вот то, что он желал в настоящее время больше всего.
В тот же день, но чуть позже, Конан сумел раздобыть оленя. Пожалуй, это был его самый меткий выстрел в жизни. Стрела попала точно в сердце, и животное рухнуло замертво, не успев сделать и пары неровных шагов. Юноше хотелось реветь от восторга, как какому-нибудь дикому коту. Однако громкий крик мог привлечь любителей легкой наживы или падальщиков. Неважно, двуногих или на четырех лапах. Помня об этом, он сдержался.
Все же, удачливый охотник не остался без награды. Конан разжег маленький, почти бездымный костер и поджарил оленьи почки и кусочки печени вместе с грибами, найденными поблизости. После сытного ужина, он напился и умылся чистой, холодной водой из ближайшего ручья. Юноша прикопал остатки трапезы, затем завернул остальное мясо в шкуру оленя и запихнул между двух сосновых ветвей, как можно выше. Теперь волкам до него точно не добраться! Также забравшись на раскидистое дерево, он завернулся в плащ и заснул.
Проснувшись ранним утром перед восходом солнца, Конан первым делом поспешил к сосне, где спрятал мясо. Возле ствола на земле и на самой коре, почти на уровне его головы, виднелись следы волчьих когтей. Ночью звери сделали все возможное, чтобы ограбить охотника, но их усилия так и пропали даром.
