Под вечер Кокан смог разыскать сотника Пардика и передать ему пергамент от Бертиозиса.
— Ну, это все отменяется, — сказал Пардик, бегло просмотрев послание. — Сейчас мы отступаем на рубеж сбора ополчения, и ничего, кроме как прикрывать отступление, я тебе предложить не могу. Боец ты, должно быть, неплохой, но если будешь сражаться с нами, запомни — никакой самодеятельности! Завтра утром мы встанем заслоном перед офирцами. Удержаться не удержимся, но передовые отряды нас с этой позиции не собьют, им придется собирать армию в кулак, тогда мы отступим, но полдня их заставим потерять. Сейчас можешь устроиться, где найдешь свободное место в лагере, а завтра я тебя пристрою к кому-нибудь.
— А ночную вылазку делать не собираетесь? Я бы сходил тоже.
— Ты? Хм… Ладно, будь пока у ближайшего костра. Соберемся, я тебя позову.
Конан подсел к костру, возле которого как раз один из воинов рассказывал ополченцам:
— Вошли они, именем короля прочитали намерение искоренить злобного призрака, порождение зла. Для того идет на наши земли могущественный маг. А войска так — для охраны законных интересов короля Офира… И скорым маршем направляются вдоль по тракту. Выехали мы им навстречу — четыре сотни конных против четырех тысяч офирцев. Но мы встали у брода, так что мимо нас не пройти, сотник наш выехал и по всем правилам предложил им валить на хрен. Они на это отвечают: не хотите по-хорошему, давайте воевать, вот наш поединщик. И выходит вперед воин в сверкающих доспехах, высокий, с алебардой в руках. На другом конце алебарды — железный шар. У нас нашелся охотник сразиться, вышел в поле — офирцы обхохотались. Сущий мальчишка против их бойца. А паренек тем временем раскрутил пращу и залепил свинцовый шар прямо в голову офирцу. Такого удара хватит кому хочешь, хоть в шлеме, хоть без шлема. Но офирец только покачнулся и побежал на нашего. Тот влепил ему еще один снаряд, отбежал, начал в третий раз крутить пращу, но тут ему самому стрела в грудь пришла. И понеслась на нас вся эта масса офирской конницы…
— И что было? — не выдержал один из слушателей.
— А ничего, — равнодушно ответил рассказчик, — развернулись мы и поскакали в отрыв.
— И офирцы вас не догнали?
— Нет. Потому что брод мы густо засыпали железным чесноком.
Вокруг костра раздался дружный хохот. Конан тоже усмехнулся. Железный чеснок — четыре штырька, сваренных так, что как его ни брось, он встает на три штырька, а четвертый торчит вверх. Наступить на него болезненно как человеку, так и лошади. Так что на переправе должна была получиться такая каша, что коринфийские воины не только могли оторваться от преследования, но и расстрелять на переправе половину офирской конницы.
— Мы запасы железного чеснока пять лет готовили, — добавил рассказчик, — вот и пригодились.
— Но вообще-то офирцы на Монстардинос идут?
— Конечно. Тут ведь как — мы стремимся их задержать, собрать ополчение и разбить их в поле. А они хотят разбить нас до того, как ополчение будет готово к битве, войти в Монстардинос победителями и подписать мир такой, какой им надо.
— Ну и как, сдержим мы их?
— Конечно. Мы небось думали, как будем встречать их баронскую конницу.
К костру подошел сотник Пардик и позвал Конана с собой. Отряд для ночной вылазки насчитывал два десятка воинов, командир отряда придирчиво осмотрел Конана, велел ему надеть темную рубаху и зачернить смолой клинки кинжала и меча, чтобы не блеснули в темноте. Тут же Конану подали все необходимое. Вокруг приглушенно лязгало железо, притиралось снаряжение, проверялись луки. Наконец, по сигналу сели на коней и выехали из лагеря. Ехали лесом и в сгущающихся сумерках оказались на опушке. Впереди, в поле, шагах в пятистах был виден лагерь офирской армии.
— Правильно расположились, — сказал вполголоса командир отряда, — стрелами не достанешь, большим отрядом сквозь лес не подойдешь. И охрана ходит правильно — по двое и в виду друг друга.
Разведчики тем временем проверили окрестность леса и убедились, что офирских патрулей здесь нет.
— А чего же они в лес патруль не выслали? — спросил Конан.
— А для того мы им весь день покоя и не давали. Войско идет в окружении конной разведки, и впереди, и по флангам, чтобы противник не напал неожиданно. А мы весь день нападали на них. Так что разведка их жмется к основным силам. Выждем пару часов и сходим к их лагерю. Надо бы пленного достать.
— Четыре тысячи конницы, я слышал?
— Да. И до трех тысяч пехоты. У нас должно собраться с ополчением до восьми тысяч пехоты и до полутора тысяч конницы. Но силы трудно сравнивать. У них пехота — вспомогательные силы, основная ударная сила — конница. А у нас пехота должна будет принять удар конницы и выстоять.
— Понятно. Как пойдем к лагерю?
— Выдвинемся на расстояние полета стрелы, пять человек пойдет и постарается взять часовых, на отходе прикроемся железным чесноком, и лучники нас поддержат стрелами.
Как всегда бывает в жизни, дело пошло не так, как задумывалось. Только собрались выдвигаться из леса, как к командиру бесшумно приблизился один из его разведчиков.
— Офирский патруль, — шепнул он, — с полсотни человек идут вдоль опушки леса. Выйдут прямо на нас.
