Конан и Слуга Золота - [24]

Но что-то всё же смущало и беспокоило киммерийца. В рассказе и Каринэ и Эрека. Нет, не то, что было сказано, а, скорее, то, что можно было додумать.

Крошечный червячок предчувствия не желал слушать доводов рассудка, и всё пищал и пищал: «Опасность!» Внутренний голос безошибочных инстинктов говорил Конану, что он всё равно опоздал, и зло уже свершилось. Что охотились точно не за ним. Что его воспринимали лишь как досадную помеху — свидетеля. И ещё говорил ему внутренний голос, что его прекрасную и такую бойкую подругу надо спасать! И спасать быстро!

* * *

Наигранно-весёлое щебетание Лавины уже начинало не на шутку раздражать.

Вздохнув, Каринэ поправила головной платок, и в очередной раз закатила глаза, ругаясь про себя. Мысль прогуляться по городу и прикупить подешевке ароматических притираний у знакомого шемита уже не казалась ей такой удачной, как полчаса назад. Достала же её эта шлюха!

Любопытство Лавины было чрезмерным, а чувство такта, кажется, отсутствовало вовсе. И всё-то ей нужно знать: и кто такой этот волосатый гигант, и где они встретились с Каринэ, и когда? И чем он занимается, и откуда у него деньги? И что он любит, и как хочет, когда… ну ты понимаешь, дорогая?.. О, он же такой здоровый! Наверное, ненасытен, как дикий бабуин! И как ты выдерживаешь, бедняжка!.. И как… — ну и так далее в том же духе. Нездоровый интерес к северному гиганту был явно неподдельным…

В то же время, когда Каринэ пыталась перевести разговор на теперешнего благодетеля Лавины, та лишь досадливо отмахивалась, называя его старой похотливой образиной, противной макакой, и, давая понять, что он помимо старости и богатства, ещё и капризен, словно дитя, и его дряблое тело, гадкие привычки и крохотное… мужское достоинство, уже сидят у неё в печёнках. Ах, если бы не его деньги… Ну, ты понимаешь, дорогая?

Она понимала.

Она нутром чувствовала назревающий подвох.

И чем больше щебетала её опасливо оглядывающаяся спутница, тем крепче становилась уверенность Каринэ, что не всё в порядке с этой Лавиной. Ведь никогда раньше они не были особо близки. И, ох, неспроста конкурентка, которую в глубине души Каринэ и вправду недолюбливала, заявилась сегодня к ней.

Заявилась, якобы, извиниться за ночное беспокойство. История о том, как она перепутала коридор и дверь, была не слишком-то правдоподобна. Даже для пьяной женщины. А ведь ночью Лавина не была пьяна — в этом Каринэ была уверена. Но она держала пока свои сомнения и неприязнь при себе, всё больше раздражаясь, что согласилась выйти на улицу. Да и Конан, если вернётся, будет недоволен её отсутствием.

Лавина, казалось, не замечавшая испортившегося настроения спутницы, теперь поносила одну из их коллег — Зарему из «Корабля пустыни». Та однажды отлупила её, и разорвала на ней платье — якобы Лавина отбивала у неё клиента. А она — тоже мне, воплощённая добродетель! — разумеется, этого не делала! Она не такая! Что же, она и сама, что ли, не найдёт себе?.. Поклёп! Ну, ты понимаешь, дорогая?

Ну, конечно, поклёп — усмехнулась про себя Каринэ — конечно, не делала!

Тебя била, если правильно помнится, не одна только Зарема. Тебя лупили и таскали за жиденькую шевелюру и Максуда, и Анзия, и Лаик… Кстати, Лаик что-то давненько не видно. Она-то на твой счёт, «дорогая», не обольщалась. Да вот и сейчас, чем ты, интересно, занята? Хотя за себя она не волновалась, и в своём необузданном друге была вполне уверена.

Но Лавина может быть и назойлива, и настойчива в достижении цели — если решит, что цель того стоит. Это-то Каринэ знала точно. Поэтому смутное ощущение подвоха всё сильней овладевало ей. Это чувство буквально росло с каждым шагом, превращаясь в уверенность. Она уже совсем было решила распрощаться с назойливой болтуньей, и повернуть назад, в оживлённые торговые улочки.

Но оказалось, что уже поздно.

Они как раз проходили узкий и тёмный переулок, пересекавший квартал Благовоний, «сокращая дорогу», к лавке «знакомого шемита», как вдруг сзади чьи-то сильные руки обхватили её, а кто-то ещё прижал ей к лицу мерзко пахнущую тряпку.

Она дёрнулась что было сил, и попыталась достать свой маленький кинжальчик.

Бесполезно. В огромных и сильных руках она была словно крохотная беспомощная птичка! Не помогли ни пинки, ни отчаянные рывки. Призыв о помощи потонул в толще воняющей тряпки, и очень быстро сознание её померкло, и тело расслабленно обмякло в объятиях невидимых злодеев.

Хищно-торжествующее выражение на лице Лавины, с видимым удовольствием наблюдавшей за неравной схваткой, не оставляло никаких сомнений в её подлинных чувствах к более удачливой и красивой сопернице. Когда жертва затихла, женщина с лицом хорька, повернувшись, пробежала несколько шагов, и распахнула неприметную дверь в тёмном закутке. Когда обернулась, глаза её сияли торжеством:

— Заносите! Быстрее! — так могла бы прошипеть далеко не каждая змея! А черты лица исказила такая безобразная гримаса, что трое крепких мужчин, одетых в неприметную одежду горожан, из которых один нёс бесчувственную женщину, а двое прикрывали со спины, совершенно загораживая от возможных наблюдателей сцену похищения, невольно вздрогнули, несмотря на всю свою выдержку и немалый криминальный опыт.