Конагер - [29]

Выйдя во двор, Эви обратила внимание, что снег пошел гуще, поднялся холодный ветер. Руфь собирала щепки там, где Лабан недавно рубил дрова. Эви взяла лопату и принялась окапывать хижину.

Она наваливала глину вокруг фундамента. Чтобы защититься от ветра и сохранить в доме тепло, так делали все жители на Востоке. Каждый год обычно занимался этим и ее отец.

Когда занывшая спина попросила передышки, Эви разогнулась и огляделась. Дальние холмы исчезли. Падающий снег закрыл их как занавесом. Она снова взялась за работу. О Джейкобе вспоминала редко, ее мысли постоянно занимали повседневные заботы и труды. Иногда она говорила о нем с детьми, но его образ стирался со временем. Этот жесткий, несгибаемый человек по-своему очень любил своих детей, но никогда не демонстрировал нежных чувств. Эви сомневалась даже, что ему вообще приходило когда-нибудь в голову показывать свою любовь.

Их маленькое стадо увеличилось на две головы. Корова отелилась, а кроме того, еще одна отбившаяся от стада рогатая тварь вышла однажды к их роднику и осталась у них. Клейма на ней не оказалось.

Внезапно Эви услышала долгий крик и подобное выстрелу щелканье кнута — дилижанс, запряженный четверкой лошадей, мчался мимо. Сегодня правил Бен Логан, и он на ходу приветствовал ее. Кто-то, сидевший рядом с ним, тоже помахал ей рукой. В одно мгновение повозка скрылась за падающим снегом.

Эви на минуту вошла в хижину, чтобы подбросить дров в очаг — комната не должна остывать, пока они работают снаружи. Выглянув в окно, увидела сквозь снежную пелену едва проступивший темный силуэт — лошадь тянула волокушу, высоко нагруженную хворостом. Рядом шел Лабан. Добравшись до хижины, он привязал лошадь и сразу окликнул Эви:

— Мама, в лесу какие-то люди. Несколько всадников гонят скот.

— Они не видели тебя?

— Думаю, что нет. Шел сильный снег. Я выкапывал здоровый чурбан, когда отряд укрылся от ветра в рощице в нескольких ярдах от меня. Я видел только одного человека, и даже не разглядел, индеец он или белый, но вроде бы он сидел в седле. Они сильно шумели, значит, наверное, их много… Но я не стал разбираться, а сразу поехал домой.

— Я рада, что ты так поступил. — Эви повернулась. — Руфь! Давай-ка домой. Как только Лабан расседлает лошадь, будем читать сказку и есть пончики.

Что же это за всадники? На индейцев непохоже — те не станут разъезжать в такую метель без самой крайней нужды. Они мудро предпочитают оставаться в своих вигвамах.

Бандиты? Более вероятно. Их путь вел в безлюдные, дикие места. Может, они идут к заброшенной лесной хижине?

Два месяца назад, еще до первого снега, Эви отправилась в горы, описывая широкий полукруг, чтобы посмотреть, где можно еще собрать топливо.

Очарованная тишиной и красотой окрестных холмов, она проехала шесть-семь миль и в лесу наткнулась на небольшое урочище. Под деревьями тек ручей, а на противоположном берегу стояла хижина-землянка, вырытая в склоне холма. Из трубы не шел дымок, и вообще хижина выглядела давно покинутой.

Эви не стала подходить ближе, но объехала урочище кругом и обнаружила старую тропу. Свежих отпечатков на ней не было, но остались старые следы коров и лошадей и их засохший помет.

Те, кто гнали скот, должно быть, знали про это место.

Дети уселись у очага, быстро расправляясь с пончиками, а Эви стала рассказывать им историю своего детства, проведенного в Огайо и Западной Пенсильвании. Когда она снова выглянула в окно, в белой круговерти исчез даже загон. После обеда она усадила ребят за уроки, которые сама им задавала.

Подвинувшись поближе к огню, Эви пыталась составить планы на ближайшие недели. Прежде всего, нужно все время занимать работой детей, равно как и придумывать им развлечения. Зима прибавила и того и другого. Теперь каждое утро надо расчищать дорожки к загону и сараю, носить дрова. Лабан кормил скот. Хуже всего то, что они мало заготовили сена. Часть зимы скотине придется пастись самой, выкапывая корм из-под снега. Лошади-то, пожалуй, справятся, а вот телят придется подкармливать.

Снег сыпал три дня, не прекращаясь ни на минуту. Каждое утро Лабан выходил на рассвете и прокапывал тропку к сараю.

Скот выглядел пока неплохо. Снег завалил хрупкое сооружение, возведенное мальчиком, и с крыши, и с боков, так что внутри было достаточно тепло и уютно. Эви доила коров и относила молоко в дом, а Лабан тем временем чистил стойла и подкладывал сена в кормушки.

Снег полностью укрыл всю землю, по сторонам тропинки уже громоздились сугробы. Хмурые тучи затянули небо.

— Мама! — Руфь дернула Эви за руку. — Погляди-ка!

Огромный, седой, почти белый волк стоял не более чем в пятидесяти футах на склоне холма за хижиной и наблюдал за ними. Эви закричала на него, но он не шелохнулся. Но когда она бросилась в хижину и выбежала с ружьем, исчез. Волк напомнил ей о людях, гнавших скот под снегопадом. Вряд ли это честные ковбои — иначе зачем бы им скрываться в глухомани, кружить по лесу без дорог. Близкое соседство такой сомнительной публики беспокоило ее.

В заснеженной степи лошадь Конагера внезапно потеряла равновесие и упала. Он едва успел стряхнуть стремена с закоченевших ступней. Ему удалось приземлиться на ноги, но он тут же упал на колени. Медленно поднявшись, помог встать и мерину. Держа поводья в одной руке, Кон другой отряхнул снег с одежды.