Конь - [5]

И с неприятными мыслями о том, что денег достать неоткуда, возвращался Белявский на границу. Он целую ночь не спал, раньше собирая по деревням к штабу роты неприбывшие подводы, а ночью в пути разговаривая с подводчиком.

Оттого, когда солнце припекло, голова ежесекундно срывалась вниз, точно подсолнух, колеблемый ветром.

И как только выехали на песок Виленской улицы местечка, Белявский лег на мешки ниц и, прижав одной рукой к боку винтовку, — задремал.

XIV

Словно игла в ловких руках портного, проворно шмыгал Рувим между телегами и конскими задами. Он исходил весь базар и всех лошадей переглядел Рувим, но рыжего коня не было. Попадались рыжие кони, но это были маленькие, пузатые деревенские конишки с жиденькой гривой и самыми обыкновенными конскими глазами. Правда, у барышников он увидел одного высокого, когда-то красивого коня. Но его старые, слезящиеся глаза смотрели устало. А голова подымалась вверх только при галопе, когда барышник изо всей силы хлестал кнутом по его высокому крупу.

И рыжего, его коня, нигде не было.

Рувим, не отвечая ни на чьи вопросы и замечания и сам ни у кого не расспрашивая, спешил все вперед и вперед.

Он даже проскочил мимо Деборы, но она не видела его, потому что давала сдачу какому-то вихрастому мальчишке, в то время как другой, сзади нее, запускал грязную горсть в корзину.

Но Рувим даже не остановился: ему было не до того. Он шел, он шел домой. Он хотел посмотреть, а, может-быть, возвратился этот проклятый конь?

Но по дороге его встретила новая мысль, которая заставила пробежать мимо дома и вынесла Рувима на тракт.

И почему только раньше не подумал об этом Рувим? И где, скажите, была его голова, когда он бросился на базар? Ведь, военный ясно тогда сказал, что у них, в имении, целый табун лошадей, и рыжий конь, несомненно, там.

Он нигде в другом месте и быть не мог, хотя граф, уезжая вместе с поляками, и угнал своего рыжего жеребца.

И Рувим почти бежал.

Впереди него, по тракту, тихо плелись две крестьянские подводы. Рувим, обгоняя их, глянул.

Лошаденки, тяжело ступавшие с возами по песку, были самые простые. Сбоку первой телеги шли, куря, два крестьянина, а на второй, уткнув голову в согнутую руку, спал красноармеец.

XV

С тракта вели две дороги. Налево, как указывала дощечка на столбе, — в имение, черепица которого видна была издали, направо — в деревню Березовку.

Рувим свернул налево. Дорога в имение была тоже песчаная. Ноги вязли, как муха в сиропе, и он готов был упасть здесь, голодный и измученный.

Но разве не он сам виноват во всем? И зачем, скажите, трогал он этого дьявольского коня и перекрашивал его в серый цвет? Пусть бы конь оставался таким, каким ему нравилось, лишь бы Рувим выполнил во-время свой заказ!

И только он подумал об этом, как вдруг, где-то сзади, раздалось сильное, прерывистое ржанье.

Рувим вздрогнул и обернулся.

По дороге из Березовки он увидел высокого рыжего коня, легко везущего воз.

Как всякую книгу, переплетенную им, узнал бы Рувим из тысячи других, так сразу узнал он этого коня. Это — он, это — беглец!

И Рувим бросился по тяжелому песку наперерез приближавшейся к тракту подводе. Он потерял шапку, недавно сшитую Деборой из старой юбки, но все бежал, растрепанный и потный. И, захлебываясь и крича, он проскочил у последней телеги с лежащим красноармейцем.

XVI

Солнце пекло открытую шею Белявского, телега кое-где встряхивала, и сон его был безгрезной тяжелой дремотой. И с каждым ежесекундным пробуждением, с назойливостью овода, мелькала в голове мысль о письме, делая дремоту слишком чуткой. Когда же, над самым его ухом, раздался ни на что непохожий крик Рувима, он разом вскочил и глянул.

По тракту быстро уезжала нагруженная чем-то телега, а за ней, неистово крича, гнался человек.

Белявский рванулся с телеги и, не отдавая себе отчета, что делает — выстрелил. Потом, видя, что подвода все также мчится к местечку, он бросился вдогонку за ней, оставив на дороге недоумевающих подводчиков.

XVII

В этот раз лавочнику Ивану Ивановичу с самого начала не повезло с поездкой.

Запрягая второпях, он забыл надеть шоры своему еще молодому жеребцу, и тот, в пути, пугался на каждом шагу. Боясь, чтобы лошадь не разнесла, Иван Иванович медленно ехал проселками и только в полдень благополучно миновал Березовку.

Опасность встречи с таможенниками прошла: до местечка оставалось не более трех верст. И Иван Иванович, покуривая, спокойно сидел на своих мешках.

Но у самого тракта жеребец, почуя лошадей, заволновался и стал прибавлять шаг. А как только впереди показалась фигура, машущая руками, он неожиданно натянул вожжи и понес.

Белее своих мешков сидел лавочник. Он уперся в передок телеги, стараясь сдержать лошадь, и ничего не соображал. Когда же пуля взвизгнула у его плеча, он только сжался в комок, не видя, что на рыжей шерсти коня запекся ярко-красный сургуч.

Конь сделал еще несколько прыжков и вдруг, со всего размаха, грузно упал на бок, ломая своей тяжестью оглоблю.

И лишь в эту минуту Иван Иванович очнулся и понял, что случилось непоправимое несчастье.

XVIII

Тому, что Рувим с каким-то красноармейцем задержали крупную контрабанду сахарина и хрома и получат за это много денег по золотому курсу, завидовали не только те, кто не имел куска хлеба, но и те, кто имел лишнюю курицу к субботе.