Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - [94]

В 2008 году, в день девяностолетней годовщины гибели Царской Семьи, от храма на Крови в монастырь на Ганину Яму был совершён многотысячный, покаянный крестный ход. Город Екатеринбург и его окрестности, связанные с памятью о последнем Российском Государе, стали местом паломничества, местом той национальной святыни, куда стекается на поклонение со всех концов, и не только земли Русской, православный люд, чего, как известно, не происходит в Санкт-Петербурге, там, где в 1998 году при большом стечении высшей бюрократии и иностранных гостей, с самим президентом во главе, под объективами всех российских и нероссийских теле– и фотокамер было совершено погребение останков, объявленных на весь мир «Царскими».

Проигнорировав разумные призывы Русской Православной Церкви, а также мнение представителей науки и тех общественных кругов, которые настаивали прежде всего на том, чтобы исследования были доведены до логического конца, Правительственная комиссия, используя привычный метод большевистско-коммунистического доказательства, по которому истина в последней инстанции провозглашается волевым решением, поставила точку под проблемой Царских останков, что вместо мира и согласия, о чём не уставали вещать с высоких трибун, привело общество к дополнительному раздражению и расколу. Для православного человека захоронение в Екатерининском приделе Петропавловского собора не стало местом поклонения, и идёт он, этот человек, со своими радостями и печалями не в Императорскую усыпальницу, а к Святым могилам Иоанна Кронштадтского и Ксении Петербургской, и едет не в пустынный Поросёнков Лог, а на Ганину Яму, где монашеская братия ежедневно возносит молитвы к Святым Страстотерпцам.

* * *

Конечно, подводить финальную черту под всей этой трагической и во многом таинственной историей ещё рано. Массу вопросов неразрешённых, неисследованных, непроверенных сохранили как официальная сторона, так и сторона оппозиционная. Если не быть предвзятым, то понятно, что ни та ни другая сторона не смогла документально отстоять свою правоту. Как Правительственная комиссия не убедила мир в том, что в Поросёнковом Логу были обнаружены останки Царской Семьи, погребённые там июльской ночью 1918 года, так и те, кто опровергает это утверждение, не сумели доказать того, что могильник на Коптяковской дороге был сооружён гораздо позднее и что туда зарыли чьи-то неизвестные кости уже после падения власти адмирала Колчака, когда сочинялась «Записка Юровского». Поэтому, при абсолютно беспристрастном взгляде, не впадая в тот или иной соблазн, вполне вероятно согласиться с тем, что ни ту ни другую точку зрения нельзя отвергать априори.

Следователь Н.А. Соколов на Ганиной Яме трупы не нашёл. Не нашёл и никаких достоверных следов их уничтожения, а то, что косвенно наводило на таковые подозрения, ещё вовсе не являлось доказательством. Этим воспользовался прокурор-криминалист в собственных следственных изысканиях. В завершающем прокурорское расследование документе он писал: «Анализ материалов уголовного дела Н.А. Соколова даёт основания для выводов о том, что Н.А. Соколов в момент проведения поисковых работ не располагал необходимой информацией о возможном месте захоронения». Если вслед за Соловьёвым не принимать во внимание те моменты из свидетельств участников Екатеринбургского злодеяния, которые вызывают сомнения в их правдивости, то картина событий вполне могла бы соответствовать тому, что сочинил Покровский и к чему пришло постсоветское следствие. А почему бы нет? Царские трупы на Ганиной Яме под руководством Юровского раздели, ограбили, одежду сожгли в кострах. Поняли, что место для сокрытия следов преступления выбрано неудачно. Действительно, рядом большая деревня, куда к тому же для летнего отдыха много съезжалось горожан, с одной стороны, с другой – обитаемый домик на железнодорожном переезде. Решили тут не хоронить. Разметали костры, засыпали глиной шахту, бросили туда недогоревшие брёвна и доски, взорвали несколько гранат. Трупы покидали в кузов грузовика, туда же погрузили бочки с бензином и кувшины с кислотой и повезли хоронить в другое место. Как раз у железнодорожного переезда грузовик засел в болоте. Это подтвердил Николаю Алексеевичу Соколову путевой сторож, и ещё он же рассказал, что там из шпал, которые взяли от его дома, уложили мостик, по которому потом не раз проходил сам колчаковский следователь, и, даже более того, обратил на мостик внимание и его сфотографировал. В принципе события могли бы развиваться таким образом.

Но это в принципе. А в реальности следствие, которое вёл прокурор-криминалист Соловьёв, не смогло убедительно доказать соответствие того, чем поделились участники екатеринбургской расправы, тому, что произошло на самом деле (в отличие от Соколова он к этому и не стремился). Прокурор-криминалист, в своём расследовании уголовного дела, пошёл по следам убийц, полностью приняв версию, сочинённую большевиками, и слепо веря в «честность» Юровского. Отказавшись принять во внимание всё, что порождало сомнение и требовало дополнительного осмысления, Соловьёв тем самым только лишь удостоверил противную сторону в том, что Правительственная комиссия за все годы своей исследовательской деятельности ни к какому убедительному результату не пришла.