Кому светят звезды - [19]

— Для фашистов собачье звание — не по чипу, — усмехнулся вошедший в землянку плотный, чуть сутуловатый мужчина. — Собака — друг человека, фашизм — враг всего живого. Комиссар отряда Петров Николай Петрович, — представился он, и от улыбки брови поднялись торчком, а очки в черной роговой оправе шевельнулись на переносице. — Рады новому пополнению с Большой земли.

— Я из Ленинграда, товарищ комиссар. Там у нас тоже кругом фронт.

— Да, мы знаем, как тяжко приходится городу Ленина, и, чем можем, помогаем ему. А наша помощь — это удары по врагу.

— Я только что съела трехдневный блокадный паек, — вздохнула Катя.

— Жаль ленинградцев, но с Гитлера за все спрос будет. По самому строгому счету. Я зашел познакомиться и кое о чем потолковать с вами, — перешел к делу комиссар. — Представлюсь сам. Я из учителей. Перед войной, правда, инструктором райкома партии работал, да тоже школьными делами занимался… — Николай Петрович замолчал, поднял с застланного тонкими жердями пола сухой березовый листок и, поглаживая неровную, морщинистую поверхность, задумчиво произнес: — Сорвал ветер его с дерева и гонял по земле, пока не оказался он здесь, в вашей землянке. Вот так и меня и многих людей сорвал с места военный ветер и понес по трудным дорогам.

— Очень правильно вы говорите, товарищ комиссар, — заметила Катя. — Я собиралась стать искусствоведом.

— Еще будете после победы. Позвольте, я закончу свою мысль, — продолжал Николай Петрович. — Так вот об этом листке: его стихия закинула сюда, а судьбами людей, нашими с вами судьбами, управляет осознанная необходимость. Философию изучали? — пристально посмотрел он сквозь стекла очков на Вологдину.

— Изучала, — ответила Катя, понимая, что разговор о листке был начат комиссаром неспроста, это лишь зачин разговора о ее военной судьбе. И в самом деле, ей пришлось рассказывать о себе начиная чуть ли не со школьной скамьи. С особым волнением она говорила о муже, о том, что он был ранен, вывезен из Ленинграда в тыл, а где сейчас — ей неизвестно.

— Что ж, биография у вас достойная, — подытожил Николай Петрович. — В дело придется вступать завтра же. Как говорится, с неба — в бой. Поедете с группой, которую возглавляет сам командир отряда. Проверьте и настройте рацию.

— Я готова, товарищ комиссар, — коротко ответила Вологдина.

Назавтра, чуть свет, розвальни, запряженные каурой лошадкой, везли ее по непроснувшемуся лесу. Катя сидела в санях с Петром и еще одним партизаном, который забавно отрекомендовался: Костя Рыжий.

Тулуп и валенки грели, но лицо обдувал, жег холодный воздух. Куда и зачем они едут, Кате не сказали. «Наверное, так надо, — решила она. — Впрочем, рацию зря бы не повезли». Стала думать о Михаиле. Где он, что с ним? Ей показалось, что вслух назвала имя мужа. Но спутники не реагировали, значит, только показалось.

Серый утренний рассвет отодвинул от лесной дороги ели, сосны, березы. Стали видны головные сани и двое верховых позади. На фоне черного леса дорога казалась белой извилистой ниткой. «Сколько еще осталось?» — хотелось спросить у спутников, но Катя снова сдержалась.

— Тпру! — крикнул Оборя, увидев, что ехавшие впереди остановились и направились к ним. — А у вас, девушка, дело пойдет, — сказал он, вставая с саней. — Характер партизанский. За три часа ни одного вопроса, хотя, как я смекаю, женское любопытство язычок щекотало.

Кате понравилась похвала, но она промолчала и перевела взгляд на обгонявших верховых.

— Приехали, — усмехнулся Оборя. — Дед что-то приказал разведчикам, сам сюда шагает.

— Все хорошо? Ладненько. Коням дать сена и ждать, — распорядился командир отряда.

Колобов достал из полевой сумки карту, положил ее на сено, расправил и что-то стал чиркать карандашом.

— Здесь аэродром. Ждем с него весточку, — показал он. — Наша конница встретит на дороге местного товарища и вернется.

— Все гениальное просто! — заметил Петр.

— Оборя, помоги Екатерине Дмитриевне забросить антенну, — сказал Колобов. — Сейчас доставят важные сведения, передадим их Центру.

Катя установила аппаратуру на санях. Включила питание, подстроила громкость. Петр легко забросил провод с грузом на толстый сук сосны. Никто больше не проронил ни слова.

— Кто-то едет, — наконец проговорил Костя Рыжий.

Колобов кивнул. Вологдина тоже прислушалась, но ничего не обнаружила, пока не увидела подъезжавших партизан. Переговорив с ними, Дед протянул Кате листок:

— Вот позывные и шифровка. Важные сведения с аэродрома. Помогите ударить по «юнкерсам». Нужно передать, для этого и вас с собой взяли.

Вологдина включила передатчик, сделала вызов. Ей почти сразу ответили. Через линию фронта понеслись группы цифр.

13

Вологдин оглядел приборную доску. Температура воды, масла, обороты двигателя — все в норме. Взгляд скользнул по темно-красным лампочкам шасси — порядок. Он застегнул шлемофон и передал ведомому:

— Приготовиться, взлетаем!

Самолет побежал вдоль летной полосы, оторвался и стал набирать высоту. Погасли красные лампочки, вспыхнули зеленые. Это убрались и встали на защелки шасси. Киселев пристроился возле левого крыла ведущего. Следом взлетали другие пары «илов» и проходили над замерзшим заливом. Шестерке штурмовиков под командой Вологдина предстояло нанести удар по группе фашистских самолетов, обнаруженных разведкой на одном из запасных аэродромов, который долгое время пустовал.