Компромат на президента - [52]

– Вам что-то не нравится? Я могу дать и нового образца, с большим портретом, – отозвалась через динамик девушка, – но на ней что-то по-арабски написано. Вряд ли арабы на американских деньгах хорошие слова рисуют.

– Да-да, наверное, какое-нибудь ругательство написали, – задумчиво проговорил пожилой мужчина, не отрывая взгляда от старой сотки, – вы уверены, что она подлинная?

– На все сто! – засмеялась девушка.

– А вы проверяли?

– Могу при вас еще раз проверить.

– Если не трудно, – дрогнувшей рукой пенсионер положил купюру в ящичек, припал носом к стеклу, затаив дыхание глядел на то, как девушка водит банкнотой по магнитному детектору, как просвечивает ее ультрафиолетом.

– Все в порядке. Я подлинные доллары от фальшивых с ходу без детектора отличаю. Профессия у меня такая. Вы же тоже в своей профессии дока.

– Я дока в своей профессии, один из лучших, – глаза старика забегали.

– Ну что, не будем менять на сотку нового образца?

– Нет, что вы, зачем? Раз вы обещаете, что она подлинная.

– Подлинная, хотя и старая.

Пенсионер старательно заправил сотку в портмоне и засунул бумажник на самое дно глубокого пиджачного кармана.

– Деньги всегда деньги, если за них можно что-то купить, – сказал старик с загадочной улыбкой, – вы возьмете их у меня, если придет время обменять на русские рубли?

– И не только я. Их у вас в любом обменном пункте примут по всему миру. Мы же работаем по международным стандартам, – сказала обменщица, – такие приборы стоят повсюду.

– Спасибо, – мужчина просветлел лицом, – вы сами не можете знать, как вы меня… – он задумался, – порадовали, это не то слово. Воодушевили…

«Странный старик, – подумала девушка, – но все старики странные. Столько всего на их жизнь пришлось. Пережил же он и Сталина—Гитлера, и Хрущева, и Брежнева с Черненко—Андроповым—Горбачевым».

– На Лубянку, – бесцветным голосом проговорил старик, обращаясь к водителю такси, – да-да, на саму Лубянку, к самому страшному зданию во всей Москве.

– Не такое уж оно и страшное, после того как убрали памятник Железному Феликсу.

– Вы не знаете этого, молодой человек, вам не приходилось бывать внутри.

Таксист покосился на странного пассажира.

Уже подъезжая к площади, он поинтересовался:

– Вам к какому подъезду?

– К любому, – отвечал пассажир, глядя на окна здания.

Он расплатился и неторопливо выбрался на асфальт, такси тут же как ветром сдуло.

– Давненько меня здесь не было, – шептал старик, ощущая, как дрожь пробивает все его тело.

Тяжелая дверь подалась с трудом, словно не желала пропускать его внутрь. Дежурный офицер наметанным взглядом определил в старике бывшего «клиента».

– Вы к кому?

– К майору Петрову Ивану Федоровичу. – Старик положил на стойку паспорт, – хотя не удивлюсь, если он уже полковник или генерал. Может, он уже умер, а может, его и звали по-другому. Столько лет прошло, – глаза его затуманились.

– Герчик Илья Ефимович, – прочитал дежурный, развернув документ. – Вы по какому вопросу?

– Вопрос государственный. В вашей картотеке, или как это теперь называется, я должен быть. Пусть сами решат, кому я нужен. А если – нет, то я с удовольствием вернусь домой, только отметьте в своем журнале, что я приходил и вы меня отправили восвояси.

– Присядьте, – дежурный указал на скромный кожаный диван рядом с искусственной пальмой и принялся кому-то названивать.

– Ну что? – тихо произнес Герчик, когда дежурный положил трубку.

– Ждите, к вам выйдут.

– Еще бы, чтобы они да не вышли! – многозначительно произнес старик.

Ждать ему пришлось недолго, по лестнице сбежал моложавый мужчина в штатском, перебросился парой слов с дежурным и махнул рукой Герчику.

– Подойдите, Илья Ефимович.

Герчик расписался в подсунутой ему книге и перешагнул невидимую черту, отделявшую мир здания на Лубянке от всего остального человечества.

– Капитан Прошкин, – представился мужчина в штатском, пропуская Герчика в небольшой кабинет.

– Я бы хотел сказать, что мне очень приятно, но… – Герчик развел руками, – воспоминания у меня не слишком радостные. Вы отыскали мою фамилию в анналах истории своего ведомства?

– Не сразу отыскал, – капитан в штатском с уважением посмотрел на Герчика, так смотрят новобранцы на ветеранов.

– Да, немного осталось в живых фальшивомонетчиков советских времен.

– Законы были суровые. Приговор большинству – высшая мера.

– Для меня сделали исключение, – Герчик вытащил портмоне и положил перед капитаном стодолларовую купюру, – вот изделие моих рук. Сделал я ее двадцать лет тому назад, а сегодня мне ее продали в пункте обмена валюты. Я дважды просил девушку проверить деньги на подлинность.

Капитан рассматривал бумажку, скептически улыбаясь.

– Вы не можете ошибаться?

– Свою работу я узнаю всегда и повсюду. Если пригласите специалиста, я покажу два несоответствия.

– Если вы правы, то мне впервые приходится видеть такую искусную подделку. Я не эксперт.

– Самое странное, что клише для этой бумажки я изготовил по заказу вашего ведомства. Об этом вы вряд ли найдете упоминание даже в секретном архиве. Не знаю, кому и зачем понадобилось такое клише, но у меня не оставалось выбора. За отлично выполненную работу мне дали двадцать лет строгого режима вместо высшей меры.