Комплекс Элизабет - [2]

Ее сводный брат никогда здоровьем не отличался. Когда он умер спустя несколько лет после своего отца и много лет после матери, ливень цвета адского огня обрушился на город, гром гремел в воздухе яростно и долго. Это было ужасное время. Это было ее время.

Отец противился ее замужеству. Он противостоял не самому браку, нет, он даже надеялся на него. Он был против конкретного человека. Опасный радикал. Аболиционист. Человек, который никогда не зарабатывал деньги. Который, поэтому, может забрать ее деньги. Разве она не сидела при дворе и не видела это достаточно часто собственными глазами?

На некоторое время ее отговорили. Но когда она стала достаточно сильной, она взбунтовалась. Она настояла, чтобы слово послушание было вычеркнуто из церемонии. И она не будет менять свое имя. «В имени заключено очень многое», писала она подруге. «Часто оно многое означает и может касаться великих принципов. Данный же обычай основан на принципе, что белые — господа для всех. Я не могу согласиться с этим принципом как таковым, поэтому я не могу носить имя другого человека.» Она имела в виду свое первое имя. Она имела в виду имя Элизабет.

Власть и положение ее семьи шли от дней, когда Чарльз I сидел на английском троне. Ее отец был ошеломительно богат и театрально бережлив. Он не тратил деньги на электричество, на ванные комнаты или телефоны. Он сделал небольшое, кратковременное исключение для собственной молодой дочери. Она купила платье, она совершила путешествие за границу. Она была страшно испорченной, говорили позднее.

Общее мнение, однако, было таково, что старые девы обречены на компенсационные поездки за рубеж, а она достигла возраста, когда замужество уже маловероятно. Однажды мужчины пришли к ней свататься в заставленную гостиную. Они спотыкались под мрачным взглядом отца. Нот ясных свидетельств, что она когда-нибудь обвиняла его в этом, хотя, конечно, неясные свидетельства существуют…

С мачехой она не поладила. «Я не стану называть ее матерью», сказала она. Она сама была именно такой женщиной, которых ценил отец — тихой, сосредоточенной, уважительной. Не похотливой и бесхитростной. Она получила от него большие красивые глаза, глаза цвета звездного неба, и свои каштановые волосы.

Когда Элизабет был один год от роду, отец демонстрировал ее совершенно обнаженную французским послам. Им понравилось то, что они увидели. Начались переговоры, чтобы обручить ее с герцогом Ангулемским, переговоры, которые позднее прервались по финансовым причинам.

Она планировала выступить перед законодателями. Отец прочитал об этом в газете. Он вызвал ее в библиотеку и уселся с нею перед огнем. Голубое и оранжевое пламя завивалось вокруг поленьев, которые с шипеньем превращались в дым. «Я умоляю тебя не делать этого», сказал он. «Я умоляю тебя не бесчестить меня в старости. Я отдам тебе дом на Сенека-Фоллс.»

Она просила этот дом много лет. «Нет», ответила Элизабет.

«Тогда я полностью лишу тебя наследства.»

«Как хочешь.»

«Тогда позволь мне выслушать твою речь.»

И пока он слушал, глаза его полнились слезами. «Конечно, у тебя была комфортабельная и счастливая жизнь», пожаловался он. «Все, что ты хотела, было в твоем распоряжении. Как выращенная так нежно женщина может чувствовать такое? Где ты научилась такой горечи?»

«Я научилась этому здесь», сказала она. «Здесь, когда я была ребенком, слушая женщин, которые приходили к тебе за справедливостью.» Ее собственные глаза, глядевшие на его несчастное лицо, тоже туманились от слез. «Сама я была счастлива», сказала она ему. «У меня было все. Ты всегда любил меня. Я это знаю.»

Он долго сидел в молчании. «Ты четко высказала свою точку зрения», сказал он наконец. «Но мне кажется, я могу найти тебе еще более жестокие законы, чем те, что ты цитировала.» Вместе они переработали речь. К утру они поцеловали друг друга и разошлись по спальням. Она сказала свои слова законодателям. «Вы — дочь своего отца», потом сказали ей сенаторы снисходительные, хотя и не убежденные. «Ваш отец сегодня будет вами гордиться.»

«Твоя работа постоянно унижает меня!», сказал он. «Меня, всю жизнь обладавшего уважением коллег, да и всей страны. У тебя же семеро детей. Заботься лучше о них.» В следующий раз, когда она выступила публично, он исполнил свою угрозу и удалил ее из завещания.

«Благодарю за девочку», сказала ее мать, когда родилась Элизабет. И в изнеможении погрузилась в сон. Пробудившись, она взглянула более пристально. Ручки и плечи младенца были усеяны редкими темными волосками. Она держала глаза плотно зажмуренными, а когда мать силой открыла их, то не нашла радужки. Доктор совсем не встревожился. Волоски — это гипертрихозис, сказал он. Они исчезнут. А глаза в порядке. Отец сказал, что она красива.

У Элизабет заняло десять дней, пока она стала открывать глаза сама. В тот момент, когда она это сделала, ее мать заглянула прямо в них. Глаза уже были фиолетовые.

Когда ей исполнилось три года, они присутствовали на серебряном юбилее Георга V. Она была в парижском платье из оржанди. Отец пытался показывать ей королевских фрейлин. «Посмотри на лошадь короля!», вместо этого сказала Элизабет. Первым спектаклем, куда ее взяли, были «Маленькие принцессы» с Ширли Темпл.