Компаньонка - [21]

Как-то октябрьским утром Кора сказала маме Кауфман, что больше не хочет ходить в школу. Они сидели спина к спине и доили коров; было так холодно, что в свете фонаря слоился пар от дыхания. Кора сказала: я лучше буду дома тебе помогать. Сначала мама Кауфман рассердилась. Сказала Коре: образование очень важно, это большое счастье учиться, и чтобы я больше не слышала этих глупостей. Но Кора объяснила, почему ненавидит школу: все знают, что она приехала на поезде, и она сидит в уголке, и в «грации» ее не берут. Тихо стало – только струйки молока звенели по стенкам ведер да Лида переминалась в стойле. А потом мама Кауфман сказала:

– «Грации». Помню такую игру. Ну что ж. Грация укрепляет дух… И смягчает сердца. – Она повернулась и легонько ухватила Кору за ушко. – Знаешь, малыш, мы им покажем грацию!

Сначала Кора забеспокоилась, что мама Кауфман придет в школу и силой заставит других детей с ней дружить. С мамы Кауфман станется. Она была худющая, зато с суровым острым носом, и такая высокая, что поддевала под ситцевую юбку брюки мужа, когда помогала ему в поле. Но нет, мама Кауфман в школу не пошла. Зато через несколько дней мистер Кауфман показал Коре ее собственное кольцо для «граций». Он вырезал его, следуя указаниям мамы Кауфман, своим острым ножом, который называл «арканзасской зубочисткой», из упавшей тем летом большой ветки дуба. Мама Кауфман обернула кольцо красной лентой и, завязав узел, оставила концы, как на кольцах у девочек в школе.

– А вот и палочки, – сказал мистер Кауфман, и его выцветшие глаза потеплели – ему явно по душе было Корино замешательство. Кора еще не успела как следует познакомиться с мистером Кауфманом. Кроме как по воскресеньям, он приходил только поесть и поспать, даже когда лежал снег. А за столом говорил чаще всего про дождь: когда он пойдет, долго ли будет идти, сильный будет или нет. В холода он беспокоился, не промерзнет ли земля. Кора подспудно догадывалась, что беспокойство о погоде и работе так же важно, как и все дела мамы Кауфман. Но она смутно чуяла и то, что маме Кауфман она нужнее, что она, Кора, – в каком-то смысле подарок мистера Кауфмана молодой жене. У него уже были дети от первого брака. Его жена, миссис Кауфман-первая, умерла от пневмонии, от нее осталось трое взрослых детей, два сына и дочь. Сыновья проживали далеко к западу, дочь вышла замуж, родила своих детей и жила в Канзас-Сити. Мистер Кауфман каждый год после сбора урожая ездил в гости к дочке, а Кора и мама Кауфман оставались на ферме. Сама же дочь никогда не навещала отца. Не следует ее осуждать, говорила мама Кауфман. Каково это: приезжаешь в родной дом, а там папина новая жена и дочка.

– Спасибо, – сказала Кора, держа перед собой кольцо и палочки.

Ей было не по себе. Наверное, мистер Кауфман много времени на это кольцо потратил. И что они себе думают – как это ей поможет? Прийти в школу с кольцом и палочками – ну и что? Они думают, это так просто? Она ведь приезжая. Кольцо и палочки этого не изменят.

– Прямо сейчас и начнем, – сказала мама Кауфман. Она уже надевала тяжелые бурые ботинки в сенях. – Снаружи сыро, так что играть будем в сарае. И фонарь захвати, темнеет уже.

Кора удивилась и обрадовалась: мама Кауфман ни разу ни во что с ней не играла. Всегда занята, вечно в хлопотах. Развести огонь под большим чаном и постирать одежду и постельное белье; веревкой задушить цыплят и подвесить за лапы на крючок, чтобы потрошить; выгрести навоз; процедить молоко; собрать яйца; постирать марлю и вымыть ведра; приготовить еду, законсервировать спаржу и груши; натаскать воды и помыть посуду; заштопать дырки в одежде. Кора помогала ей, когда была не в школе, и хотя мама Кауфман давала ей время и побездельничать, поиграть с животными, полежать на траве, глядя в небо, бездельничала Кора всегда в одиночку.

Однако с того дня, как мистер Кауфман вырезал кольцо, Кора и мама Кауфман каждый вечер ходили в сарай и играли там допоздна. Мама Кауфман учила ее терпеливо, особенно вначале, когда Кора еще не умела быстро и под нужным углом разводить палочки, чтобы кольцо взмыло в воздух. Она старалась и старалась, и ничего не получалось, и тогда мама Кауфман сказала, что палочками надо шевелить быстрее. Вот так. Попробуй еще раз. И еще. И еще. Кора взмокла в своем платье, несмотря на холод, и тяжело дышала. Но это было такое счастье – играть в «грации», да вообще – с кем-то играть! У них было только две палочки, так что мама Кауфман ловила кольцо руками и бросала Коре. Когда Кора заметила, что так нечестно, мама Кауфман нетерпеливо сказала, что они тут не для честности собрались.

Теперь она бросала кольцо издалека. Когда темнело, фонарь слепил ей глаза, броски становились неверными, и поймать их было еще трудней. Но потом Кора научилась так высоко бросать кольцо, что могла уже сама подбежать к нему и поймать на палочки. Тогда ей разрешили ложиться попозже и тренироваться самой. Она постоянно думала об игре – ей все время слышался этот приятный щелчок, с которым кольцо садится на палочки. К Рождеству она научилась подбрасывать кольцо вверх и, дважды обернувшись вокруг себя, ловить его обеими палочками. И за спиной. И со скрещенными руками. И посылать так высоко, что их работник снимал шляпу и кричал: «Эге-гей!» Дважды она даже поймала кольцо с закрытыми глазами, но потом чуть не разбила нос, испугалась и больше так не делала.