Компанеевка и дальше - [2]

…Танки в подразделение прибыли ночью. Платформы вдвинулись в расположение нашей части по только что восстановленному саперами железнодорожному пути. На разгрузку подняли всех, вплоть до штабных.

— Кончить до рассвета, пока их авиация спит, — приказал полковник Шевченко, командир части.

В холодном предрассветье платформы с танками, накрытыми темным брезентом, были похожи на цепь одинаковых глыб гранита.

— И никаких огней, только карманные фонарики с синими фильтрами, — распорядился Шевченко.

Он медленно шел вместе с начальником эшелона вдоль состава.

Танкисты из пополнения отвязывали от бортов платформ брезентовые покрышки и сдирали их с машин, как шелуху.

На последней платформе уже был откинут задний борт и спущены на землю отходы — массивные брусья для съезда танков.

Все работали молча и яростно, как всегда работают люди на фронте, по соседству со смертью. Мертвые синие вспышки фонариков освещали то гусеницу, то сферу лобового пулемета, то напряженное лицо под валиком шлема.

На востоке, откуда прибыл эшелон, горизонт приподнимала мутная зеленая полоса.

Шевченко остановился у конечной платформы, засветил фонарик у себя на груди и, поддернув рукав шинели, посмотрел на часы.

— За сколько минут можно выгрузить танк? — спросил он начальника эшелона.

— Без ЧП — за три, — ответил тот.

— Какие еще могут быть ЧП? — дернул голову вверх Шевченко.

— Ну… брусья поедут… двигатель сразу не заведется.

— То есть как это — не заведется? — насмешливо-жестко спросил Шевченко. — Хороша техника, у которой барахлят двигатели!

— Двигатели не барахлят, полковник, — мягко и устало ответил начальник эшелона. — Вы же знаете, мы шли с Урала семь суток. Доложу вам, это своего рода рекорд. Но за это время машины застыли, смазка загустела и может случиться…

— Знаю, майор, — оборвал Шевченко. — Приступим?

— Можно… Балашов! — окликнул кого-то на платформе начальник эшелона. — У тебя все готово? Тогда давайте.

Зарычал стартер запуска и через минуту темный силуэт танка на платформе вздрогнул. Водитель форсанул двигатель, потом сбросил обороты и тронул машину с места. Платформа крякнула, когда гусеницы наехали на железные зацепы съездных брусьев и казалось она вот-вот станет дыбом, не выдержав двадцатисемитонной тяжести балансирующей на краю машины. Но через секунду танк перевалился на брусья и, неожиданно мягко, соскользнул на землю. Заскрежетав, чуток развернулся на рельсах и так же легко съехал с насыпи в грязь.

— Две минуты сорок, — отметил Шевченко по часам и опустил рукав шинели. — И поосторожнее с рельсами: они не капитальные.

— Вот видите, — сказал начальник эшелона. — На выгрузку у нас уйдет час.

— Идемте, оформим документы, — сухо сказал Шевченко.

— Балашов! Отгоняйте платформу назад и давай остальные, — крикнул начальник эшелона.

— Ординарец со мной! — приказал Шевченко.

Я числился радистом при штабе и в батальон попал месяц назад после госпиталя. Осколок прошил мне ступню левой ноги так удачно, что кости остались нетронутыми и дырка заживала всего около месяца. Скоро я уже догонял свою часть. Трое суток я мотался по прифронтовым дорогам, подсаживаясь то на штабные, то на грузовые машины — как повезет, но часть уходила от меня быстрее, чем я приближался к ней. На четвертые сутки, голодный, бесприютный, я прибился к каким-то разведчикам. Они накормили меня, выдали сухим пайком банку говяжьей тушенки, сухарей, сахару и продали полковнику Шевченко. Разведка работала на его батальон.

— Ну вот что, — сказал Шевченко, выслушав мою историю. — Мне нужен и радист, и ординарец, и писарь. С вашей частью устроимся — я им сообщу, что перехватил вас. На время, конечно, на время! — махнул он рукой, видя мой протестующий жест. — Я же сказал, что мне позарез нужен радист, ясно? Кстати, на каких рациях вы работали?

— Начинал на 6-ПК, — сказал я. — Потом РБ, РБМ.

— Вот и порядок. У меня будете на «Норде». Известно, что это такое?

— Приходилось и на «Норде», — сказал я. — Легкая. Только ненадежная, американская. Ремонтировать ее нельзя.

— Ну вот видите! Сегодня же зачислю вас на довольствие.

— Товарищ полковник…

— Хватит! Выполняйте приказание. Все.

Полк пополнялся людьми и техникой в местечке Компанеевка под Кривым Рогом. Война грохотала где-то впереди, в сорока километрах от нас. Компанеевку немцы почти не тронули. Странно было видеть целыми черепичные крыши и белые стены хат после обгорелых груд мусора и голых печных труб в такой же Софиевке или Ингульце и Казанке, через которые я шел, догоняя своих.

Штаб помещался в большой хате недалеко от железной дороги.

Дежурный, завидя нас, вскочил с крыльца, на котором сидел, поправил на плече автомат и доложил, что «никаких происшествий не произошло». Потом отворил дверь хаты и засветил под потолком яркую аккумуляторную лампочку.

Шевченко и начальник эшелона вошли в горницу с занавешенными плащ-палатками окнами и уселись за стол друг против друга. Я присел у рации, развернутой на лавке у двери.

Начальник эшелона шлепнул на стол планшет и вынул из него тонкую пачку бумаг. Затем оглядел горницу.

— Богато живете, полковник. Богато, будто и не на фронте… А вы знаете, я ведь впервые на Украине! До войны как-то не довелось…